Стенка на стенку - Евгений Сухов

— Какая у него должность? Как зовут?

— Не торопись, Филат! Ты молод и горяч, — улыбнулся грек. — Серьезные дела так не делаются. Сначала мне самому надо прощупать почву. Я помогу тебе найти нужных людей.

— Очень хорошо, — кивнул Филат, уплетая сказочно вкусные баклажаны в томатно-чесночном соусе. — Когда будет результат?

— Завтра-послезавтра, — неопределенно ответил грек.

Филат молча кивнул, покосившись на Красного. Тот без тени улыбки смотрел на него в упор. От его взгляда Филат даже передернулся. Что же все-таки у Красного на уме?

— Если еще возникнут какие вопросы — найти меня можно здесь каждый день, — ласково проговорил Перикл.

— Договорились!

— Ну что ж, тогда мы рванем! — Красный поднялся с места, дожевывая кусок мяса. — Тут у нас намечена кое-какая культурная программа. Так что по коням! — Молодость!… Помню, раньше меня тоже ничего не интересовало, кроме женщин. — Впервые за время разговора Филат уловил на лице Перикла что-то очень похожее на зависть. — Как же все-таки быстро бежит время!

Проходя мимо игорных столов, Филат посмотрел в сторону красавчика-шатена. Он заметил, что стопочка долларов перед ним немного осела.

Ага, все— таки и у везунчиков бывают проколы! На мгновение их взгляды столкнулись, и Филат готов был поручиться, что в пытливых серых глаза питерского денди он разглядел нечто большее, чем простое любопытство.

Для культурной программы Леха Красный давно присмотрел небольшой старинный дом на Васильевском острове. Дом был замечателен во всех отношениях.

Этот особняк светлейший князь Александр Данилович Меншиков отстроил для своей фаворитки — сюда он наезжал частенько и оставался порой до утренних звезд.

Поговаривали, что позже девица стала первой «мадам» Петербурга, устроив здесь дом увеселений, вроде тех, какими был славен блистательный Париж. Позже в его исторических стенах был открыт первоклассный ресторан. На верхнем — третьем — этаже располагались шикарные кабинеты, где проводили времечко нижегородские купцы и золотодобытчики с Севера. В распоряжение миллионщиков отдавался огромный ресторанный зал, где они могли со смыслом потрясти ассигнациями и послушать тягучие песни цыган. Сие заведение процветало до самого Октябрьского переворота и обрело вторую жизнь уже во времена новой экономической политики: здесь оборотистые мужички из крепких крестьянских семей лихо обменивали заработанные червонцы на красивых наложниц.

Казалось, что время в этих стенах застыло: сейчас тут е так же продолжали существовать кабинеты для интимных свиданий, была своя «мадам», а у богачей постсоветского периода в моде были точно такие же чудачества, какими славились до революции сибирские миллионщики, — к примеру, купание в ванне, заполненной до краев шампанским.

Именно сюда и привел Филата смотрящий Питера. Это заведение, ныне называвшееся «отелем», славилось у питерской братвы, и поговаривали, что в его кабинетах снимают стресс не только простые бандюги с золотыми цепями на шеях и браслетами на запястьях, но и солидные люди, облеченные властью. Им тоже ведь не чужды простые человеческие радости: попариться в сауне и поплескаться в бассейне с длинноногими красотками. Еще поговаривали, что в одной из саун установлена видеокамера, которая беспристрастно запечатлевала все загулы сильных мира сего. А может, и врали — после скандальных «банных» похождений высоких московских начальников в Питере ходило немало анекдотов про обитателей Смольного, но никаких кинофотоматериалов так никто и не обнародовал.

В глубине исторического особняка располагались несколько укромных комнат — это была святая святых: здесь отдыхал Леха Красный с товарищами, и полногрудая хозяйка, исполнявшая роль «мадам», обеспечивала дорогих гостей свеженьким молодняком.

— А ты знаешь ли, что наши питерские девочки самые длинноногие? — балагурил Красный.

— Слыхал, — примирительно отозвался Филат. Для Красного существовали только две темы: тачки и телки. Об этом он мог тараторить без умолку.

— Каждая из здешних девок в постели акробатка: они такие номера откалывают, что московским блядям до них далеко будет. А уж если обхватят тебя ногами, так не отпустят до тех пор, пока три раза не кончишь. Скажу тебе, Филат, сколько гостей сюда ни привожу, не видел ни разу, чтобы кто-то ушел недовольный. Что-то ты сегодня мрачный, Филат!

— Тебе показалось. Красный. Мне не терпится поглядеть на твоих хваленых акробаток. — Филат попытался улыбнуться, однако получилось кисловато. Все его мысли были заняты встречей с греком-картежником.

…Выходя от Перикла, Филат заметил на противоположной стороне улицы двух молодых людей, которые о чем-то разговаривали. Внешне они напоминали двух приятелей, случайно столкнувшихся на безлюдной улице. Вот только стояли уж слишком как-то спокойно, будто оловянные солдатики — не кивали головами, не жестикулировали, как это бывает при активном диалоге. Один из них, как бы невзначай, посмотрел в сторону Филата. Так не разглядывают незнакомых прохожих, у этого парня к нему явно был какой-то интерес. Впрочем, про питерские странности он уже был наслышан — посыльные сходняка исчезали в этом городе, как булыжники в пруду, и поэтому он просто обязан был держаться настороже.

Филат ощущал на себе напряженный изучающий взгляд даже тогда, когда садился в машину. И успокоился он лишь когда оказался за бронированными стеклами Лешкиного «мерседеса».

По всему Невскому проспекту за ними следовала темно-вишневая «девятка», а то, что это не было случайностью, он понял, когда «мерседес» повернул на Дворцовый мост. «Жигуль» то и дело терялся в потоке машин, но стоило «мерседесу» прибавить скорости, как он опять оказывался на хвосте.

Красный весело трепался: вспоминал, как вчера парился с двумя девицами в сауне, и пока одна делала ему массаж, он оприходовал вторую. Вообще он производил впечатление ветреного пацана, дорвавшегося до плотских удовольствий и не знавшего в них удержу. Трудно было поверить, что этот зубоскал держит в руках Санкт-Петербург так же крепко, как тяжелоатлет трехпудовую гирьку. Леша Краснов был просто создан для криминального бизнеса, и если у одних талант к ваянию у других к математике, а у третьих к фигурному катанию, то у него — к тому, чтобы легко брать «под крышу» большие и малые предприятия. Питерские заводы платили ему столь же исправно, как какой-нибудь табачный кисок на Лиговке: деньги для него находились даже тогда, когда заводская бухгалтерия сидела на картотеке.

Филат поглядел в боковое зеркало. «Жигуль» не отставал. Конечно, можно предположить, что за ними волочатся люди Красного, но почему тогда он не обмолвился об этом даже словом? К тому же у них уже имеется охрана на колесах, которую не назовешь бестолковой. Филат хотел было поделиться своими опасениями со смотрящим, но потом передумал.

Ясно одно — их пасут. Но вот кто?

— Девки что надо, на разочаруют! — бодро заверил Филата Красный. — Можешь не сомневаться, каждую я самолично проверил. А может, ты из брезгливых?