Культурный герой - Юлия Зонис

— Готовы умереть за Родину?! — Командир в сердцах буцнул свой цилиндр. — Не слышу?!

— Так точно!!

Мерцание ламп, подвешенных у потолочных балок, действовало Старлею на нервы.

— Хорошо хоть, нашим людям отгружаешь, русским.

Бандеровец ничего не ответил, только огладил свои пушистые неуставные усы. Приказать, что ли, сбрить? Пока все считают Ваську адъютантом майора, да так оно, по сути, и есть.

К воинам просеменил худощавый мужичок в дутой куртке на голое тело и белых китайских кедах на босу ногу.

— Вой, якая бульбачка цудоwная! Кольки ж яе! Можна, да? Усю-wсю? Забраць? Дзякуй вам, добрыя людзи! Дзякуй вам, пане-дабрадзеи! Што б мы бяз вас рабили?!

Мужичок пожал бойцам ВКС руки и утопал грузить свой камазовский прицеп.

Бандеровец смущенно крякнул.

Старлей нахмурился:

— Ну, в каждом правиле возможны исключения…

Из кабины «кировца» выпрыгнул совсем молодой мальчонка, подбежал к военным и защебетал, преданно глядя им в лица:

— Пане огульне, записаны нас од гледу! Я и моя родзына нигды не запомни твойей помоци! Можешь личычь на нас! Мое однешьеню до чебе, завше миле видзечь в гошьчи.

Бандеровец уже совсем откровенно, не скрываясь, хохотнул.

К военным неспешно подошел лысый мужчина. Казалось, все сбритые с его головы волосы неведомый цирюльник, шутник еще тот, мастер из новомодных, так и норовящих перещеголять дамочек нарядами и косметикой, приклеил к подбородку клиента. Получилась густая кудрявая борода.

— Ассаламу алайкум! Суна хазахета вай довзина. Баркалла! — сказал человек и, не дожидаясь ответа, отбыл. Грудь его стягивали подсумки с магазинами. На плече болтался автомат Калашникова. Деревянный приклад был изуродован зарубками — весь.

— Не понял, — в край смутился Старлей. — Это что, черножопый был?

— Не знаю. — Бандеровец смотрел в потолок ангара и тихонечко насвистывал. — Я ему штаны не снимал, ягодицы не рассматривал. Но мужик вежливый, с пониманием. Баранов разводит, чачу отличную гонит. Патроны у меня иногда покупает. Рассчитывается чин чинарем. Больше чем надо дает. Так что цвет его жопы мне без разницы. Я интернационалист и ваших намеков не понимаю.

Интернационалист, значит? Ну-ну. Старлей оглянулся по сторонам и весьма удивился, заметив среди ходоков за картофелем пару очень смуглых тел в набедренных повязках и одного вождя сиу в пончо и с орлиными перьями в волосах.

Твою мечту! Ну и бардак! Старлей сплюнул под ноги и решил, что в первом же бою он выстрелит Бандеровцу в спину.

Путь только начнется война.

— Война началась, бабуины! — Майор бегал по казарме и орал. — Без подворотничка в бой идти?! Позор! Не позволю! Всем подшиться! Немедленно. — Майор прикусил губу и добавил: — Лично проконтролирую.

Бабуины, то есть рядовые и сержанты ВКС, прапорщики и командиры взводов, работали иголками с большущей неохотой, морщиня лбы и ругая начальство почем зря. Ибо занятие сие жутко неблагодарное. Хрена тут накрахмаленную ткань штопать, коль шея немыта месяца полтора? Как в рукомойнике поутру извратишься, ополоснешь пальцы, пока товарищи твои матерят тебя и подгоняют, ибо им тоже надо, они — люди, а не питекантропы какие, им гигиена тоже важна, — вот и вся твоя помывка. И чем меньше для гигиены возможностей, тем для бойца она приоритетней. Сказать стыдно, на всю часть один рукомойник. Да и в том вода бывает раз в сутки, аж целый час течет. И к ручью не выбраться, майор охрану Периметра усилил, приказал стрелять без предупреждения.

Спустя минут сорок командир явился, как и обещал. Проконтролировал и очень удивился рвению, проявленному личным составом.

— Курить будете? — протянул он желтую пачку «Partagas», настоящих кубинских сигар.

Размели в секунду. Майор задумчиво посмотрел на пустую картонку, смял в кулаке и приказал срезать или содрать, кому как больше нравится, это «белое убожество». Немедля! Подразумевались, понятное дело, подворотнички.

— А то, тля, похожи на пионеров, на. Октябрята, мать вашу, внучки Ильича.

И ушел, оставив воинов в недоумении курить. Какой бой? Какие внуки? И почему майор поделился табаком? Да еще таким ядреным? И самое главное, где он его взял? Ведь Кубу лет десять как накрыли ядерным ударом во время второго Карибского кризиса… Ой, хлопцы, что-то тут нечисто…

— А вдруг наш майор — сам черт? — сказал кто-то.

— Так ведь у черта рога? — робко подал голос Старлей.

— Спилил.

— И копыта?

— А копыта в ботинках не видать!

— Эй, Старлей, ты с ним якши-бакши, уськи-пуськи. У него копыта есть? — Воинский коллектив плотно окружил Василия, намереваясь получить на свой вопрос положительный ответ. Так или иначе. Кулаки сжаты, глаза прищурены. Кое-кто взял табурет. Наверное, чтоб лучше слышать. Если хорошенько ударить респондента табуретом по черепу, слышимость сразу станет максимальной, факт.

Есть ли смысл перечить общественности? Василий хорошенько затянулся, подчеркнуто спокойно сбил пепел на пол и, выдохнув дым, сказал:

— Есть. Копыта есть. Еще и какие. Майор наш тот еще черт. Всем чертям черт. И вареники в сметану окунать умеет. — Василий скорчил такую рожу, будто копыта — ерунда, а вот вареники… — А я при нем вроде как посыльный и лучший друг. Мысль ясна?

Про мысль он спросил уже в пустоту. Ни табуретов, ни кулаков. Только белые подворотнички валяются. Старлей вздохнул, затоптал окурок и решил прогуляться, выяснить, как успехи у Бандеровца.

В ангаре было просторно, пахло лавандой. Майор, довольный собой, расхаживал по помещению. Иногда он подходил к надраенному, блестящему роботу и, повизгивая от удовольствия, пинал то палец размером с хорошенького кабанчика, то еще более габаритный коленный сустав.

— Молодцы! Хвалю за службу!

— Так точно!

— Рады стараться, вашвысблародье!

Майор кивнул, подпрыгнул на месте и в резком темпе сделал еще один кружок по ангару. Пока он марафонил, Старлей и Бандеровец вовсю друг дружку игнорировали. Мол, кто здесь? Кто таков, как зовут?

— Чего стоим?! — радостно взвизгнул майор. — Раздевайтесь и бегом в робота! Залазьте, да. Экипаж машины боевой!

— А вы? — робко поинтересовался Старлей, стягивая портки.

— И я! Роботом трое управляют. Один ногами и руками шевелит, в роговом отсеке заседая. Второй — вооружения готовит к бою, ему в груди место. А третий, командир, в жопе робота сидит и ничего не делает. На то он и командир, чтоб ничего не делать. Вот поживете с мое, парни, и вы в жопе окажетесь!

Успевший оголиться Бандеровец не к месту заржал. Толстое пузо его было покрыто рыжим волосом, над левым соском виднелась татуировка — три профиля, слегка наплывающих один на другой: Иван Франко, Симон Петлюра и еще какая-то мерзкая рожа, вся в оспинах и нарывах.