Мечты о счастье - Ирина Андреева

Достав свою сумку, я начала собирать вещи. Было большой ошибкой приехать сюда: вместо обещанного отдыха — сплошные стрессы. Оно мне надо? Пусть Наташа остаётся здесь и продолжает завоёвывать этого красавчика. В памяти всплыл образ обнажённого Глеба. А он ничего, просто Аполлон. Устыдившись своих мыслей, я почувствовала, что краснею. Только этого не хватало! Всё-таки почти два года отсутствия мужчины в моей жизни дают о себе знать. Природу не обманешь, физиология требует. Но я не стану из-за этого кидаться на первого встречного — человеческий разум должен быть сильнее животных инстинктов.

Бросив сумку, я побежала в ванную, умыла лицо холодной водой. Вот так-то лучше. Выходя, снова вспомнила Глеба и, опять вернувшись, засунула голову под струю холодной воды. Нет! Не думать о нём! Марина! Прекрати о нём думать! Ну и что, что красивый! Он не для тебя! Пускай Наталья с Мэри тягается, а твоё дело — сторона. Не сметь о нём думать!

— Марина! Ты где? В ванной? — прервал мои душевные муки Наташин голос. — Давай выходи скорей! Глеб раньше с работы приехал и приглашает нас покататься на лошадях! А это ещё что? Ты зачем сумку собираешь?

Ну вот, сейчас начнётся! Выключив кран, я взяла полотенце и обернула им голову. Как раз вовремя, так как сюда заглянула Натка.

— Это что ещё за фокусы? А? Бросить меня одну решила?

— Да, решила. Не нравится мне здесь.

— С ума сошла? Как здесь может не нравиться? То, что Мэри кренделя выписывает, так ты уже привыкнуть должна.

— К такому вряд ли привыкнешь, — проворчала я себе под нос, выходя из ванной, обойдя при этом подругу. Естественно, я имела в виду ситуацию с библиотекой, но Натке решила не рассказывать. Для неё это, конечно же, будет дополнительный козырь против Мэри, но а я как буду выглядеть?

— Что ты там бубнишь? — вышла Наташа за мной следом.

— Ничего. Не хочу я здесь оставаться, и всё.

— Значит, ты мне больше не подруга! — выкрикнула Натка, затем сразу успокоившись, проговорила: — Марин, ну пожалуйста. Ну ради меня. Побудем на празднике и на следующий день уедем вместе. А? Как тебе такой вариант?

Её молящий взгляд, естественно, не мог оставить меня равнодушной. Очень хочется ответить ей утвердительно. Но то гадкое чувство, что я до сих пор испытываю, и опять — образ обнажённого Глеба в памяти — просто кричат мне: — Уходи скорей! Пока не влипла ещё больше! Если останусь, как я смогу ему в глаза смотреть? Ворвалась в его комнату, ещё и соврала…

— Наташа, ну зачем я тебе? Ты прекрасно без меня справляешься, — взмолилась уже я.

— Что значит — зачем? Ты — моя лучшая подруга! Моя опора и поддержка! Без тебя мне будет плохо. Только твоё присутствие помогает мне верить в свои силы и вдохновляет на подвиги.

— Какие ещё подвиги? — хихикнула я, а у самой на глаза навернулись слёзы.

— Да мало ли, какие! — тоже засмеялась она. — Например: королевскую кобру яда лишить и в узел скрутить так, чтобы она век не развязалась.

— Это будет жестоко, — подметила я, смеясь и вытирая слёзы.

— На войне все средства хороши, — ответила Натка и обняла меня. — Лейкина-Жалейкина.

— Хорош обзываться, а то тоже прозвище тебе придумаю, — обиделась я, слегка стукнув её по спине.

— Давно пора, — отстранилась от меня подруга. — Ну всё, решено: остаёшься. Давай одевайся скорей в спортивное, едем кататься.

Ну вот. Теперь мне ещё придётся кататься на лошадях, которых я очень боюсь, но признаться в этом не решаюсь даже подруге. Как-то давно, в юном возрасте, меня укусила вот такая “кроткая” животина в деревне у родственников, когда я попыталась её погладить. С тех пор я к ним не подхожу. Эх, почему я раньше не уехала, до того, как Натка застала меня здесь? Теперь не выкрутиться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Может без меня покатаешься, а я здесь тебя подожду.

— Ещё чего! Чтобы ты тайком смылась? Со мной поедешь, и прямо сейчас!

Эх, так и знала! Теперь точно меня из виду не отпустит. Но я хотя бы попыталась.

Имение Альберта Игнатьевича оказалось достаточно большим: чтобы добраться до конюшни, нам пришлось ехать минут десять.

Как только приехали, первым делом Глеб нас познакомил с главным конюхом — Тимофей Иванович, мужчина средних лет с круглым обветренным лицом и добрыми глазами. Затем показал своего любимца — вороного коня по имени Агат. Глядя, как он поздоровался с животным: прикоснулся лбом к морде, погладил по гриве, почесал за ухом, что-то ему приговаривая… — я залюбовалась.

— Пойдёмте, я приготовлю вам лошадь, — оторвал меня от созерцания конюх.

— А можно, я сама выберу? — спросила Наталья.

— Конечно, — ответил мужчина.

Подойдя к нему ближе, я шёпотом попросила:

— А можно мне са-а-а-мую смирную лошадь? А то я очень неопытный наездник.

— У нас все лошади смирные, — улыбнулся мне Тимофей Иванович и, видя моё сомнение, добавил, — хорошо, дам вам са-а-амую покладистую.

— Спасибо.

Наталья с радостью понеслась выбирать себе лошадь. За неё я не преживала, так как когда-то она занималась конным спортом — пускай недолго, но подход к этим животным знает. Чего, естественно, нельзя сказать про меня. Но я старательно улыбаюсь и делаю вид, что не боюсь. Зачем я это делаю? Да потому что не хочу показаться трусихой. Рядом с моей подругой я и так — бледная моль, а тут ещё получается — трусливая моль.

Наталья уже облюбовала одну красивую белую лошадку и вовсю налаживает с ней контакт: кормит морковкой. Лошадь зовут Фиона, очень подходит ей это имя: красивая, с длинными чёрными ресницами, белой гривой, заплетёной в косички. Подруга со знанием дела, уже самостоятельно выбрала себе седло и водрузила на Фиону.

— Помощь нужна? — спросил её Тимофей Иванович.

— Неее, сама справлюсь, — лучезарно улыбнувшись, ответила Натка.

Конюх разулыбался в ответ:

— Перед вашим выездом я всё равно должен буду проверить.

Подруга показала ему знак "окей" и продолжила облачать лошадь.

Мужчина установил седло и на мою лошадку — серую в яблоках, по имени Мила — и помог мне взобраться. Объяснил, как управлять, и оставил пока привыкать — ведь в седле я в первый раз, не всё сразу. Наверняка я сейчас глупо выгляжу: сижу на лошади с испуганным лицом, вцепившись в поводья и боюсь пошевелиться. Мила то и дело вскидывает голову, чем пугает меня, фыркает и топчется на месте. Может, ей не терпится скорее выйти на прогулку? А я тут, видите ли, села верхом и никуда не даю ей выйти.