Генералиссимус Суворов. "Мы русские - враг пред нами дрожит!" - Арсений Замостьянов

Иван Петрович Салтыков

Суворова переводят в Финляндию, где, учитывая воинственный настрой шведской верхушки, обстановка казалась предвоенной. Суворов объезжал укрепления, анализировал возможное развитие боевых действий. Но пробыл там недолго. После затишья 1772 года активизировались боевые действия на Дунае. На этот театр военных действий Суворов рвался давно – и наконец ему суждено было скрестить клинки с янычарами в армии графа Румянцева, в дивизии генерал-поручика Ивана Петровича Салтыкова. Иван Салтыков – сын фельдмаршала, героя Семилетней войны Петра Семеновича Салтыкова – был ровесником Суворова, а к службе относился без особенного старания. Трудно подчиняться такому командиру, но субординация того требовала.

О Суворове мало-помалу заговорили и в Европе, и в Петербурге – это было робкое начало мировой славы. Именно потому его, уже весьма уважаемого генерала, переводят в армию Румянцева, на фронт первой екатерининской Русско-турецкой войны. Суворов еще примет решающее участие в судьбе Польши – но через два с лишком десятка лет. А к тому времени боевые действия уже перешли за Дунай; Румянцев одержал над турками несколько блестящих побед, прежде всего при Ларге и Кагуле летом 1770 года…

К Дунаю! Туда, где сражались две империи – Российская и Османская. Ещё полвека назад османы были для русских сильным, грозным соперником, который мог поставить вопрос «быть России иль не быть». Теперь ситуация изменилась. Россия продвигалась на Юг, теснила турок. Османы огрызались, иногда проявляли агрессию, на которую Россия отвечала так, что дипломатам из Лондона и Парижа приходилось немало перьев сломать, чтобы приостановить экспансию империи Петра Великого.

На Юге, на рубежах военных споров с османами обессмертил своё имя Румянцев, под чьим командованием теперь посчастливилось служить Суворову. Этого смолоду удачливого полководца после Ларги и Кагула поэты сравнивали с великими римлянами, которые не спрашивали, сколько врагов, а интересовались только, где враг? Империя приобретала батальный лоск, возрождала доблесть римских легионов в XVIII веке. Уже совершал подвиги на турецком фронте генерал Вейсман, Отто Адольф Вейсман фон Вейсенштейн. Лучший воин из остзейских баронов на русской службе. Он практически одновременно с Суворовым создал новую тактику, по-новому вёл войну. Подчас в Вейсмане видят «несостоявшегося Суворова» – и действительно, гибель в 1773 году прервала блестящую карьеру генерала, освоившего науку побеждать. Суворов видел в нём достойного брата по оружию; в некотором роде Вейсман, раньше Суворова начавший совершать громкие победы, стал для Александра Васильевича примером. С завистью и уважением Суворов, находясь в Польше, читал о взятии Тульчи, за которое Вейсман получил Георгия 2-й степени. Он взял тогда в поход артиллеристов без орудий: рассчитывал сразу отбить пушки у турок. Так в Тульче и случилось.

Эпоха навязывала устойчивый стереотип: все европейские армии того времени воевали плотным строем и колоннами, мерно наступая под маршевую музыку, Вейсман повёл войну иначе. В боях с поляками и турками российские полки проводят диверсионно-разведывательные операции, истребляя неприятеля в намеченных позициях. Такие операции – военная наука XVIII века назвала их «поисками» – нередко срывали планы турецкого наступления. В диверсионных боях уничтожались лучшие турецкие войска, а оставшиеся в живых приучались к ощущению непобедимой силы русского оружия. Лучшими «поисковыми» генералами были, несомненно, Вейсман и Суворов. Своё слово Суворов скажет в районе Туртукая – после Вейсмана. Но сначала ему довелось побывать на северных рубежах империи. В августе 1772 года король Густав III, двоюродный брат Екатерины II, одолел всех своих политических противников, укротил власть парламента – и стал любимцем Швеции. Яркий оратор, начитанный честолюбец, он представлял опасность для России. Густав Третий играл на реваншистских настроениях шведов. От этого удачливого политика можно было ожидать вторжения в пределы Российской империи. И Петербург принял меры.

Александр Васильевич вспоминал: «…в 1772 генерал Эльмпт и я, по переменившемуся правлению в Швеции, обращены с полками из Польши к Финляндии. По прибытии моем в Санкт-Петербург определен был я временно к тамошней дивизии, осматривал российский с Швециею рубеж, с примечанием политических обстоятельств, и имел иные препоручения».

Генерал Иван Карлович фон Эльмпт (1725–1802) был в то время командиром Суворова. Опытный вояка, с кем он только не сражался – и с пруссаками, и с поляками, и с турками. При Павле дослужился до фельдмаршальского жезла (к тому времени Суворов обгонит его по всем статьям). И вот в 1773-м, под командованием Эльмпта, Суворов явился в Кексгольм с деликатным поручением. Нужно было не только досконально осмотреть шведскую границу, но и завести знакомства с местными жителями, оценить их настроения, их верность российскому престолу. В особенности следовало определить, как они относятся к политическим переменам в Стокгольме. Разведка есть разведка. И Суворов приехал в Кексгольм инкогнито. Побывал и в Выборге. Повсюду общался с местными помещиками н прочими обывателями, скрывая свои истинные намерения. К марту был собран капитальный запас полезных сведений, и Суворов вернулся в Петербург.

А уж после этого, в апреле, усердного генерала направят в армию фельдмаршала Румянцева, которая сражалась против турок на Дунае.

Весной и летом 1773 года Суворов дважды овладевает Туртукаем. Быстрота и натиск, а также минимальные потери характеризовали первые победы генерал-майора над турками.

Это было время молниеносных действий, когда события быстро сменялись. В апреле Суворов получил новое назначение, а через месяц Иван Салтыков был произведён в генерал-аншефы. Судьба благоволила сыну знаменитого полководца Семилетней войны, но к самостоятельной боевой деятельности Салтыков не был готов, предпочитая во всём следовать планам командования. А военная обстановка нередко требовала большей решительности. В Польше Суворов убедился, как важно на войне умение брать на себя ответственность, проявлять инициативу.

Лубочный образ А. В. Суворова

Между тем Суворов оставался в генерал-майорах, хотя по заслугам, по авторитету в армии новое звание – генерал-поручика – он заслужил ещё на польской земле. Во время сражения при Козлуджах задержка с произведением в генерал-поручики дорого будет стоить Суворову.