Забытый сон - Чингиз Абдуллаев

Фешукова ждала его внизу. Они пошли к выходу из гостиницы, иона предложила дойти до ближайшей автобусной остановки.

— Лучше вызовем такси, — возразил Дронго. — Вы же говорили,что нам далеко ехать.

— Минут двадцать пять, — согласилась Татьяна.

— Тогда однозначно на машине, — Дронго решительно направилсяк портье.

В ожидании заказанного такси они вышли на улицу. К отелюподъехали два автомобиля с офицерами, одетыми в иностранную военную форму.

— Это гости из НАТО, — пояснила Фешукова.

Офицеры, весело переговариваясь, вошли в отель. Дронгопроводил их долгим, задумчивым взглядом. И в который раз подумал: интересно,когда Горбачев начинал свою перестройку, он предполагал такую ситуацию?Предвидел, что стремление людей к свободе обернется такими потерями, могпредугадать, чем закончатся его «эксперименты» для собственной страны? Она непросто исчезнет с политической карты мира, миллионы людей потеряют свою Родину,миллионы других окажутся за рубежом нежелательными иммигрантами, миллионысоотечественников в одночасье потеряют все свои сбережения, превратившись вобреченных на нищенство людей. Мог ли он предвидеть, что распадется Югославия,исчезнут Чехословакия и ГДР? Мог представить, что в Прибалтике появятся офицерыНАТО, а вокруг России возникнет пояс недружественных государств? Что стремлениеодних народов к свободе, а других — к справедливости обернулось для Россиисамым страшным потрясением за всю ее многовековую историю? И дело не в потерепривычного имперского статуса, Россия все равно остается самой большой странойв мире. Дело было в людях, лишившихся прошлого и будущего, дело в народах,многие из которых были выброшены в феодализм, дело в десятках миллионах людей,оказавшихся выбитыми из колеи нормальной жизни.

— Вы о чем-то задумались? — поинтересовалась Фешукова.

— Обратил внимание на надписи в отеле, — улыбнулся Дронго. —Они на трех языках — латышском, английском и русском. А в большинстве другихмест они только на двух языках — латышском и английском.

— Здесь раньше тоже были надписи только на двух языках, —ответила Татьяна, — но из других стран бывшего Союза сюда приезжают слишкоммного гостей, особенно из России. Решили, что будет правильно, если напишут натрех языках.

— Экономическая целесообразность диктует свои законы, —улыбнулся Дронго. — Кажется, пришла наша машина.

Они сели в автомобиль, и Татьяна назвала адрес дома Рябова.Когда они отъезжали от отеля, к нему подъехали еще две машины с гостями изНАТО. Дронго обернулся, посмотрел на них, но ничего не сказал.

— Вы раньше бывали в Латвии? — спросила Татьяна.

— Много раз, — ответил Дронго, — мне очень нравилось ходитьпо вашему городу. Я вообще любил бывать в Риге. У меня здесь было многознакомых. Но одних уже нет, другие уехали, третьи — умерли. И моей старой Ригине осталось. Наверное, так и должно быть, ведь любой город со временемменяется, а после моего первого приезда сюда прошло уже больше двадцати пятилет.

— Да, у нас многое изменилось, — согласилась его спутница, —особенно сложно стало после вступления в Евросоюз.

— Почему?

— Выросли все цены, — пояснила она. — Я занимаюсь книжнымбизнесом, и у нас самые большие трудности. Мы не можем конкурировать с русскойкнигой, здесь она продается в огромных количествах и ее привозят из России. Неможем конкурировать и с книгами на английском, немецком языках. Наши издания налатышском выходят таким маленьким тиражом, что они не окупают никаких затрат.Тем более затрат на переводы, покупку прав, издание книг. В общем, положение неочень.

— Мне говорили, что у вас проблемы с русским языком, —сказал Дронго, — но насколько я могу судить, в Риге все говорят или хотя быпонимают русский язык.

— Это проблема с нашими школами, — пояснила Татьяна.

— Я знаю. Извините, что затрагиваю такую щекотливую тему. Японимаю, что вы гражданка Латвии и не должны мне отвечать. Но мне кажется, чтоправо каждого человека выбирать, в какой школе ему учиться. Если хочет врусской, то должен учиться в русской. Да при желании хоть на суахили.Безусловно, что в школах должны преподавать государственный язык, и он долженбыть везде приоритетным, но разве плохо, если граждане вашей страны будут знатьеще и другие языки?

— Там все слишком сложно, — ответила Фешукова, — все не такпросто, как вы думаете. У многих людей до сих пор нет гражданства…

— И у меня нет гражданства, — повернулся к ним водитель, —вы правильно говорите насчет школ. Я вам так скажу, пусть каждый учит тот язык,который хочет. А латышский мы все знаем, иначе пассажиров потеряем. Есть такие,которые принципиально по-русски говорить не хотят, и мы их понимаем. Но вообще-тоони нас всех обманули. Говорили, что мы должны их поддержать в девяностом, итогда все будет хорошо. Я сам белорус по национальности, мой отец переехал сюдаеще в сорок шестом. Но он был офицером, и сейчас нам не дают гражданства.

— Вот видите, — показала на водителя Татьяна, — все слишкомнепросто. Сейчас нужно свернуть на параллельную улицу.

— Я знаю, — отозвался водитель, сворачивая налево.

Дронго обернулся. За ними следовала та самая машина, которуюон уже видел на мосту. Это был все тот же самый «Ситроен», в котором находилосьсразу двое мужчин, очевидно, тех самых «наблюдателей».

— Мне кажется, за нами следят, — сообщил водитель, глядя взеркало заднего вида.

— Кто это следит? — улыбнулась Фешукова. — Зачем за намиследить?

— Вы сможете оторваться? — спросил Дронго. — Я заплачу вам вдва раза больше, если вы сумеете оторваться и высадить нас на какой-нибудьсоседней улице.

— А вы шпион? — спросил, улыбаясь, водитель.

— Да, — кивнул Дронго. — Меня зовут Джеймс Бонд.

Водитель беззлобно рассмеялся. И резко повернул направо.Затем прибавил скорость.

— Если меня остановят, штраф будете платить сами, —предупредил он и вывернул руль. Автомобиль развернулся, едва не столкнувшись снабиравшим скорость «Ситроеном», который проехал мимо них, пытаясь затормозить.Послышался скрежет тормозов, но они уже успели набрать скорость.

— Получилось, — обрадовался водитель.

Позади пытался развернуться «Ситроен», отставший от нихпримерно метров на пятьсот. Сидевшему за рулем «Ситроена» «наблюдателю» нужнобыло остановить машину и только затем попытаться развернуться. В это времятакси свернуло на другую улицу и водитель остановил машину.

— Выходите, — предложил он, — этот дом проходной. За нимдвор и следующая улица. Там возьмете такси. Если меня остановят, то я скажу,что не видел вас. Не знаю, кому я помогаю и зачем, но было интересно.