Похороните меня за плинтусом - Павел Санаев

Я пробовал играть в бильярд и в настольный теннис. Черездень нам показывали кино, и это было открытием, потому что в кинотеатр бабушкаменя не пускала, утверждая, что там легко заразиться гриппом. Ночью мы подолгуне спали, смешили друг друга, и ночная тишина, заставлявшая сдерживаться,превращала в уморительные шутки самые простые выходки. А однажды мне далинастоящие жареные котлеты с картошкой! Потом выяснилось, что котлетыпредназначались Куранову и попали ко мне по ошибке вместо положенной по диетеотварной рыбы, но я успел их съесть и, гордый, что, как все, ем котлетынастоящие, а не паровые на сушках, обводил столовую победоносным взглядом.

Но главной радостью был кружок «Умелые руки», в котором япроводил все время между бесчисленными процедурами и в котором ничего из-заэтих процедур не мог толком сделать. Я пробовал выжигать, вырезать из деревамаску и даже, невзирая на запрет бабушки, клеил модель самолета. Вернее, клеилидругие, но воспитательница доверила мне отделить все детали от пластиковыхдержателей, и я чувствовал себя полноправным участником. Из больших шкафовразрешалось брать все что угодно, и это нравилось мне больше всего. Случалось,я не глядя хватал какую-нибудь коробку, спрашивал у воспитательницы: «Можно?» —и, услышав: «Конечно, можно!» — ставил коробку обратно. Мне только и надо былолишний раз убедиться, что я могу брать все что захочется.

Самой замечательной поделкой в кружке была крепость изпластилиновых кирпичей, построенная в прошлую смену старшими ребятами. Набашнях ровным кольцом возвышались прямоугольные зубцы. Из проделанных в стенахбойниц торчали крошечные арбалеты, заряженные наточенными спичками. Воротазакрывались сплетенной из полосок тонкой жести решеткой, а через нарисованныйна картонном основании синей гуашью водяной ров вел хитроумный разводноймостик, поднимавшийся, если покрутить проволочную ручку с намотанной на неениткой.

За стенами крепости прятались пластилиновые рыцари с палецвеличиной. Их спины и грудь защищали латы из блестящей фольги, шлемы украшалираскрашенные подушечные перья, а вооружены они были маленькими жестянымимечами, копьями из канцелярских перьев и одной на всех катапультой, которая,судя по натянутой резинке и пластилиновому ядру, была действующей и готовой кбою.

Крепость поразила меня так, что я боялся к ней прикоснутьсяи хотел одного — иметь свою такую же. Получив две коробки пластилина и листкартона для основы, я принялся за лепку кирпичей. Кажется, я лепил их полсмены,но построить удалось только невысокую, в пять кирпичей, стену на одной сторонекартонки. Я сделал решетку для ворот, приставил ее к своей стене и залюбовался.Здорово было чувствовать себя хозяином крепости! Еще я успел выгнуть изпроволоки ручку для подъемного моста, нашел два канцелярских пера для рыцарскихкопий и скатал три ядра для будущей катапульты. На этом строительствозакончилось — сделать больше я из-за постоянных процедур не успел.

В лечебном корпусе не было кабинета, в который мне непришлось бы зайти! Мне делали электрофорез и светили в горло кварцевой лампой;прикладывали к носу минеральную грязь и заставляли делать упражнения в кабинетефизкультуры. Я ходил на массаж и на парафинолечение, на ингаляцию и наминеральные ванны. Процедуры занимали все время до обеда, а после тихого часако мне приходила бабушка…

Бабушка приходила каждый день. Она приносила в круглойпластмассовой сетке с ручками мытую черешню, мытые с мылом и завернутые каждыйпо отдельности в кусочек туалетной бумаги абрикосы, яблоки. Бабушка оченьбоялась инфекции, мыльной пены казалось ей недостаточно, и яблоки с абрикосамиона дополнительно обдавала кипятком из чайника. От этого на их кожицепоявлялись коричневые пятна, и бабушка каждый раз поясняла мне, что это именноот кипятка, а не от порчи.

— Ешь, ешь, не смотри, — говорила она, когда япальцем расковыривал в теле абрикоса коричневый ожог. — Я скорее самаземлю есть буду, чем тебе несвежее дам. Стул у тебя нормальный?

Я давно знал, что стул — это не мебель, но не понимал,почему этот стул так волнует бабушку. Дома она даже запрещала мне спускатьводу, пока я не покажу, что там и как. В санатории показать я ничего не мог,поэтому приходилось подробно описывать. Описания бабушке не нравились. Онасетовала на хронический колит, давала мне съесть десяток абрикосов ирасспрашивала о процедурах.

— Носик греют — хорошо, — одобряла она минеральнуюгрязь. — И кварц на гланды хорошо тебе. А электрофорез на бронхи. Врачмолодец, не такая дура, как я вначале думала. Хотя что проку в этих процедурах,когда стафилококк золотистый… Спали в Сочи с этим карликом втроем в однойкровати, вот ты и подцепил. Съел абрикосы? Черешню бери.

Я ел черешню, слушал бабушку и, складывая косточки ей вкулак, чтобы не мусорить, прикидывал, успею ли во что-нибудь поиграть, когдаона уйдет.

Традиционные игры вроде колечка, которым учила насвоспитательница, не были для меня большой потерей, но вместо того, чтобыслушать про гланды, можно было бомбить мелкими камушками слепленные из пескатанки, запускать в бассейне с рыбками пластилиновые батискафы, делать изпроволоки скелетиков, да мало ли что еще…

Но самую интересную в санатории игру придумали старшиеребята. Они рисовали деньги, лепили из пластилина пистолеты и, посасываяскрученные из клетчатой бумаги сигареты, каждые пять минут друг друга грабили.Я тоже нарисовал себе деньги и, нарочито выставив их из кармана, расхаживалперед носом самых отъявленных грабителей, ожидая, что вот-вот чей-нибудьпистолет упрется мне в спину. Но нет… На моих глазах произошло уже два ограбления,а на меня словно не обращали внимания. Потом мне объяснили, что деньги, которыея нарисовал, никому не нужны, и грабить меня никто не станет. Тогда яотправился в кружок, слепил себе из куска зеленого пластилина пистолет, скрутилиз бумаги сигареты и затаился на ведущей на чердак лестнице. Держа пистолетнаготове, я мусолил во рту бумажную сигаретку и представлял себя следящим заграбителями агентом. Тут послышались шаги. Это был Лордкипанидзе.

— Ты што тут дэлаеш? — удивился Лордкипанидзе.

— Не подходи! — крикнул я, наставив на негооружие.

— Слушай, у тэбя пластэлин! — обрадовалсяЛордкипанидзе. — Дай, а то в кружке кончилса.

Взяв пистолет у меня из рук, Лордкипанидзе скомкал его ипошел обратно. Так закончилась игра в агента.

Лордкипанидзе вообще сильно отравлял мне жизнь. Он былбольшой шутник и все время выделывал с нами разные штуки. Это так емупонравилось, что он даже передумал переселяться в палату к Медведеву иКороткову. Подойдя, например, к Заварзину, Лордкипанидзе говорил:

— А сэчас, Завагзин Андгей Александрович скажэт слово«тракторище» или палучит пять пэндалей.