Французская Мессалина - Оливия Клеймор

– Ничего смешного, Ваше Величество. Вы во дворце купаетесь в роскоши, а мне не хватает денег на приличные туфли, все ноги стёрла… Интересно, а как выглядят ваши любовницы? Наверное, на них богатые наряды, расшитые золотом, серебром и драгоценностями… Их головы украшают высокие напудренные причёски… И сколько же их у вас? – Мари-Жанна зевнула, накрылась одеялом и пробормотала, засыпая: – Уж я бы наряжалась лучше всех, если …

Сон навалился на девушку моментально, унося в страну грёз. Мари-Жанне снился король, облачённый в парадные доспехи и горностаевую мантию, как на портрете. Он сидел на белом коне, а Мари-Жанна, почему-то, окружённая толпой придворных дам, одетых весьма безвкусно, пыталась сделать глубокий реверанс, как того требовал дворцовый этикет.

Людовик с высоты взирал на всю эту пёструю толпу женщин, жаждущих упасть в его объятия, оставаясь совершенно равнодушным. Неожиданно его взгляд упал на Мари-Жанну. Он поманил её рукой, девушка растерялась, её сердце неистово забилось: неужели ей выпала такая великая честь и король заметил её?

Она пыталась протиснуться через плотное кольцо придворных дам, окружавших Его Величество, но безуспешно. Они стояли, словно каменные изваяния, плотно прижавшись друг к другу локтями.

Мари-Жанна попыталась возмутиться:

– Сударыни, позвольте мне пройти.

Вдруг одна из придворных дам, в ярком платье с мушкой на груди, резко повернулась к дебютантке:

– Вы слишком молоды и неопытны, чтобы король обратил на вас своё драгоценное внимание. Вы будите всего лишь игрушкой на одну ночь.

– Пусть так, – дерзко ответила Мари-Жанна, – но я познаю любовь короля…

На следующий день, ближе к вечеру, Эжени и Мари-Жанна договорились после закрытия магазина направиться на Фий дю Кавальер, в парикмахерскую месье Ламэ. Эжени написала записку, предупредив кузена о своём предстоящем визите, отправив её с посыльным мальчишкой.

Ламэ, получив короткое послание кузины, пребывал в прекрасном настроении – ведь он снова увидит красавицу Мари-Жанну. Он, решив позаботиться о девушках, направив свою пролётку к Лябилю, чтобы они как можно быстрее добрались до Фий дю Кавальер.

Модистки, выйдя на улицу после закрытия магазина, сразу же увидели пролётку Ламэ, чему очень обрадовались и оценили его внимание и предприимчивость. Мари-Жанна отметила про себя это качество, надеясь, что откроет ещё много достоинств парикмахера.

Вскоре девушки вошли в парикмахерскую, к своему изумлению увидев, что их ожидает не только Блез, но и его мастера. Увидев девушек, хозяин галантно поклонился, стараясь произвести благоприятное впечатление на Мари-Жанну. Девушка сразу же поняла его намерения, и это весьма польстило её самолюбию: Ламэ – достойный человек, не чета проходимцу Дювалю.

– Сударыни, я счастлив вновь видеть вас. Изволите и сегодня изменить причёску? – обратился он к Мари-Жанне. – Поверьте мне, я придумал нечто необычное и оригинальное, надеюсь, вам понравится.

– С удовольствием, месье, – любезно ответила модистка и, скинув мантеле, погрузилась в кресло.

– Антуан, – обратился хозяин к помощнику, – займись моей кузиной, негоже оставлять её без внимания.

Сам же Блез был поглощён только Мари-Жанной, вернее сказать её дивными волосами. Он вынул из них грюшелон, распустил и причесал, отчего они струились прямо до пола.

Помощники Ламэ пришли в неописуемый восторг, испрашивая позволения Мари-Жанны когда-нибудь сделать ей причёску. Девушка рассмеялась и предложила:

– Конечно, можно устроить небольшое состязание, и чья причёска окажется удачнее, ту я и буду носить как можно дольше.

Помощники воспряли духом, но Ламэ быстро остудил их пыл, укладывая локоны девушки. Впервые за последние дни Мари-Жанна ощутила покой, ей нравились проворные пальцы Блеза, он ловко подбирал локоны и закреплял их заколками, сооружая из них весьма сложную конструкцию.

Мари-Жанна заметила, что Блез поглядывает на неё в зеркало и явно не без удовольствия. Она улыбнулась ему, отчего парикмахер с ещё большим радением предался своему творчеству.

* * *

Работа спорилась, и вскоре Блез представил на строгий суд своё произведение. Мари-Жанна посмотрелась в зеркало и осталась довольна: на неё смотрела благородная дама, увы, лишь платье было бедновато.

Эжени пришла в восторг:

– Мари-Жанна, ты похожа на фрейлину Её Величества.

Девушка рассмеялась:

– Эжени, ну где ты её видела? Да и потом, думаю, что у королевы – гвардия фрейлин.

– Видела, видела! – затараторила Эжени.

Блез и его помощники засмеялись.

– Не знаю, как на фрейлину, а уж на маркизу – точно, – высказался Антуан.

– Антуан, маркиза вполне может быть фрейлиной королевы, – съязвила Эжени.

– Я не силён в придворных рангах, – сознался помощник и продолжил заниматься причёской Эжени. Та же, утомившись от долгого процесса, начала нервничать.

– Ах, Антуан! Посмотри на своего хозяина, он уже управился с причёской моей подруги. А ты? Уж её волосы – не чета моим!

Антуан смутился. Отчего второй помощник, всё это время молча наблюдавший за работой собратьев по цеху, вступился:

– Эжени, Антуан – в парикмахерах едва год. А месье Ламэ занимается этим ремеслом почти десять лет.

* * *

После того как причёска Эжени была, наконец, завершена, месье Ламэ пригласил всех присутствующих подняться этажом выше, к себе на квартиру, где их ожидал ужин. Девушки переглянулись: Мари-Жанна поняла, каковы намерения Ламэ, решив вести себя гордо, по крайней мере, сегодняшним вечером, и более не допускать таких глупостей, как с Дювалем.

Ужин проходил в вполне благопристойной обстановке, Ламэ проявил себя гостеприимным хозяином, его же помощники ни разу не позволили себе двусмысленных намёков в адрес девушек.

Мари-Жанна отдавала должное внимание еде, но в то же время успела разглядеть апартаменты хозяина. Они были не шикарными, но вполне приличными и состояли из просторной гостиной, с весьма не дурной обстановкой, собственно, где и проходил ужин; а также – двух спален, затем шла кухня и рядом с ней комната для прислуги.

Ламэ не держал большой штат прислуги, этого не позволяли ему средства. Берта, пожилая женщина, выполняла все обязанности, что вполне устраивало хозяина. Мари-Жанна сразу же заметила это обстоятельство, решив, что если она когда-нибудь и станет хозяйкой в доме Блеза, то уж сумет нанять горничных, прачку и кухарку, – словом, всю ту прислугу, которая должна быть в приличных домах.

Весь ужин парикмахер не сводил взгляда с Мари-Жанны, она отвечала ему сдержанной улыбкой, сдерживая авансы на будущее. Хозяин подливал вина в бокал гостьи, но та, как уже умудрённая печальным жизненным опытом, не злоупотребляла хмельным напитком.