Приятного аппетита, ваше величество - Ива Лебедева

— Вот и я не понял. Синие поставили барьер, я потом проверил. Никто не смог бы войти в тот коридор, пока они меня не прикончат. А пацан его вообще не заметил. Более того… один из синих бросил в него звезду.

— Чего?! 

— Того. Я думал — все, останется только пепел на коврике. А он… он подносом загородился. Представляешь?! Серебряным подносом с королевским гербом. Думаю, в этом все дело. Я проверил, это часть старинной утвари, еще от первого короля осталась. А тогда гербы, ты же знаешь, еще не были просто рисунками, в каждый вплеталась магическая печать принадлежности. Как она попала из сокровищницы на кухню — другой вопрос. Но благодаря этому совпадению выжили мы оба. Мальчишка прошел сквозь завесу синих, остался жив после удара звезды и в конце концов спас меня.

— Тем, что позвал на помощь?

— Тем, что отвлек щитовика. Он в него яблоком бросил, представляешь? Так просто и так… глупо. Влепил прямо в затылок. Щитовик настолько не ждал удара со спины, что потерял концентрацию, и мне хватило этого мгновения, чтобы поджарить всех троих. Но сам факт. Тройка синей смерти, магический поединок и какой-то поваренок с яблоком!

— Главное, сработало. Я не хочу терять брата. 

— Выпьем за это. 

— И что ты собираешься делать дальше? 

— Продолжу искать, что еще. Пока кое-кто не подсуетился раньше. 

— Думаешь, он имеет к этому отношение?

— Не знаю… время покажет.

— Кстати, ты разобрался с той попыткой отравления? 

— Да, это один из новых поваров. Взяли мерзавца под наблюдение, ждем, может, выведет нас на более крупную рыбу. Хотя и так понятно, что это тоже человек Дальвейга. Но он мелкая сошка, в замке явно есть кто-то, от кого шел приказ. 

— Понятно...

Я открыла глаза и первым делом схватилась за голову. Терки-морковки… что это было? Меня сбила машина? Или что? Напали гопники в подворотне? Почему так темно и пахнет странно? В моей квартире таких запахов никогда не было и…

Рядом кто-то заворочался и застонал, хрустя соломой. Соломой?

Реальность сорвала последнюю сонную одурь с моих глаз, и я все вспомнила. Ах ты, зараза какая, а!

Гребаное средневековье. Да, я помню, что оно уже почти возрождение! Все равно гребаное.

Я тут тревогу подняла, герцога спасла и голову чуть не размозжила о последнюю каменную ступеньку, и что? Хоть бы спасибо сказали. Сунули какую-то грязную тряпку, велели ко лбу прижать — чтобы не заляпала кровью каменные полы, очевидно. И все. Поваренку больше не положено.

Бадейку кипяченой воды, растертую в порошок ромашку и полоски чистого полотна мне принесли Лиу с мальчишками в пристройку, где мы все ночевали. Кажется, я все же вовремя обзавелась миньонами. Иначе совсем бы худо. В ушах звенело, перед глазами плавали разноцветные круги, и я до своей охапки полыни еле добралась. И, кажется, отрубилась.

— Да сними ты с него совсем рубаху, тогда и оботрешь нормально, — послышался вдруг шепот над моей головой, и чьи-то пальцы неуверенно потянули с плеч мою самосшитую дерюгу. Ой! 

— Стоп! — Я подскочила на подстилке и схватилась обеими руками за рубаху, уже стянутую с одного плеча. Слава тебе брюква, в этом возрасте отличить меня от мальчика можно было, только тщательно присмотревшись и подключив фантазию, ибо уродилась я плоская как доска. Точнее, сейчас это принцесса такая уродилась, вся в меня, но оно и к лучшему. Так вот, и при свете дня сразу не разберешь, отросла там девичья грудь или так, только зеленкой впадинку на этом месте помазать. А в жидкой полутьме пристройки и подавно не разглядеть. 

Но лучше все же не раздеваться.

— Очумел? — шикнул на меня Лиу. — Ты, мастер, слишком сильно башкой о ступеньку приложился или как? Что, по-твоему, мы делаем?

— Уф-ф-ф… — Я даже притворяться не стала, что у меня голова кружится, ибо она и правда норовила пуститься в пляс отдельно от остального туловища. — Все нормально. Показалось… извини. 

— Ты правда синих видел? Настоящих?!

— Э-э… не знаю, не помню. — Лучше сразу отмазаться, ну его. Убийства, покушения, баклажаны какие-то, то есть, простите, синенькие… да, баклажаны в Одессе синенькими называют, а здесь так именуют убийц? Тьфу, о чем думает моя ушибленная голова?

— Жа-а-аль… Ладно. Господин Жуй дал тебе завтрашний день отлежаться. Можешь на работу не выходить.

Обалдеть! Целый один день больничного ребенку с пробитой головой, какое милосердное средневековье. Ладно… один лучше, чем нисколько. Кстати, из смутно припоминаемых разговоров стражи я уяснила интересный момент: эти баклажаны пришли из-за завесы. То есть проникли сквозь нее. Значит, это возможно?

Подумаю об этом утром.

— Давайте спать… вам-то выходного не давали.

— Че это не давали? — поднял с соломы голову рыжий Цанти. — А за мастером кто будет ухаживать? Я вот первый вызвался, мне и поручили. А остальные… валят в кухню.

— Рыжая блоха! — ругнулся Лиу, который, оказывается, перетащил свою солому вплотную к моей подстилке и сейчас с кряхтением и хрустом устраивался на ней.

— А ты что тут забыл? — спохватилась я сквозь полусон. — Ты же племянник господина Жуя, ты со старшими поварами в другом крыле живешь.

— Жил, — зло засопел мой белобрысый миньон. — А теперь живу здесь.

— М-м-м?

— Силье. Подговорил всех, что раз я твой ра… ученик, то и ночевать должен около своего мастера, а не на мягкой постельке.

— Понятно. Не боись. Придумаем что-нибудь, — утешила я, почти уплывая в царство снов. Потом спохватилась и спросила: — А чего это ты такой добрый, даже не обругал меня за то, что из-за меня потерял нормальную спальню? 

— А толку? — пробурчал в темноте парень. — Сам дурак. Но признавать это перед другими? Ха! Я сказал… что вернусь в чистое крыло раньше, чем они думают, вместе с моим новым мастером. 

— И об заклад побился, — тут же наябедничал рыжий. — От твоего имени. Потому что от своего он теперь не может.

— Брюкву тебе в зад, — простонала я, утыкаясь лицом в согнутый локоть. — А я-то обрадовался... ну спасибо.

— Пожалуйста, мастер, — очень ехидно хрустнул соломой поганец. — Теперь у тебя выхода нет. Станешь самым крутым на кухне после дядьки. 

Утро началось раньше, чем мне бы хотелось. Я села на своей уже подвядшей полыни и машинально схватилась за перебинтованный лоб. Вокруг в сереньком полусвете вяло потягивались и зевали просыпающиеся поварята, быстренько стряхивали со штанов и рубашек солому и бежали к бадье во дворе — умываться. Лиу тоже проснулся, одарил меня многозначительным взглядом и отправился на работу. Только рыжий остался безмятежно дрыхнуть.