Свастика над Волгой. Люфтваффе против сталинской ПВО - Николай Баженов

Конечно же, по случаю нарушения режима полетов бомбардировщиками ДВА, объявления тревоги в Москве и стрельбы зенитной артиллерии по своим самолетам была назначена правительственная комиссия, на выводах которой и базировались последующие постановления Государственного Комитета Обороны (ГКО) о повышении боеготовности войск противовоздушной обороны. Подобная практика создания комиссий, издания грозных постановлений и приказов НКО после каждого очередного промаха и провала системы ПВО продолжалась в дальнейшем на протяжении почти всей войны, за ними следовали многочисленные реорганизации, кадровые перестановки, наказания провинившихся и т.д.

«Ночь ошибок» принесла и определенную пользу: она вскрыла некоторые недостатки в организации системы ПВО и МПВО.

Оказалось, что после объявления тревоги в ночных условиях бойцы команд и службы МПВО едва ли смогут добраться до своих постов ранее чем через 30—40 минут. Пришлось весь личный состав служб МПВО перевести на казарменное положение. Московский городской совет внес в ГКО предложение о создании при Моссовете и в районах вместо разрозненных команд специальных батальонов МПВО, а на базе управлений Моссовета сформировать полки МПВО, оснащенные механизмами и транспортом.

8 июля 1941 г. генерал-майор Громадин издал специальную инструкцию «О работе постов ВНОС». Она требовала от наблюдателей не только своевременно обнаруживать самолеты противника, но и определять их количество, курс полета и тип, после чего оперативно сообщать эти данные на Главный пост ВНОС и на командные пункты авиационных полков 6-го авиакорпуса ПВО. Затем во второй половине июля были развернуты свыше 700 (!) дополнительных наблюдательных постов. Пришлось срочно ликвидировать упущения довоенных лет. Лишь после начала войны отпечатали силуэты 13 основных типов немецких самолетов, а также 20 типов советских машин. Понятно, что быстро сориентироваться и принять безошибочное решение о воздушной атаке или зенитном обстреле обнаруженных самолетов было непросто. По указанию Наркомата обороны в части ПВО были срочно направлены 150 специалистов ЦАГИ для обучения личного состава безошибочному опознаванию самолетов в воздухе.

Между тем компетентность командиров ПВО и службы ВНОС оставляла желать лучшего. В первые недели войны при зенитной стрельбе снарядами старого образца в воздухе обычно образовывались белые облачка примерно одинакового размера. Незадачливые наблюдатели очень часто принимали их за раскрывшиеся парашюты вражеского десанта. В итоге штабы попросту лихорадило от сообщений о «немецких десантниках», выбрасывавшихся то тут, то там. Бывали и более вопиющие факты.

Однажды в ГУ ПВО поступило совершенно ошеломляющее известие о том, что в направлении г. Владимира прорвалась группа вражеских дирижаблей, которая производит высадку крупного воздушного десанта. В район «высадки» были тотчас отправлены командирские разъезды из офицеров ПВО, а также авиация! Естественно, вскоре выяснилось, что никаких дирижаблей и парашютистов не было и быть не могло. Просто необычного вида кучевые облака были приняты за дирижабли, а дальше от испуга и вовсе разыгралась фантазия… Все эти доклады о мнимых парашютистах настолько доконали товарища Сталина, что он второпях потребовал даже предавать злостных паникеров военно-полевому суду.

Командующий Московской зоной ПВО М. С. Громадин (слева) и командир 1-го корпуса ПВО Д. А. Журавлев

Истребитель ЛаГГ-3 из 6-го ИАК ПВО, лето 1941 г.

С первых дней войны самолеты дальней разведки Люфтваффе стали совершать полеты над глубокими тыловыми районами Советского Союза, в т.ч. и над крупными городами, такими как Москва и Ленинград. Так, днем 7 июля экипаж Ju-88D из 4-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L. в составе пилота обер-лейтенанта Корнелиуса Ноэля и штурмана-наблюдателя обер-лейтенанта Йозефа Биспинга в ходе разведывательного полета сделал подробные и качественные снимки Москвы, которые впоследствии были использованы для подготовки первых массированных налетов на советскую столицу[35]. В 13.00 15 июля Ju-88D «6M+DM» унтер-офицера Рихарда Лёвера из 4-й эскадрильи AufM.Gr . 11 трижды на высоте 6500 м прошел над центром столицы. При этом на перехват были подняты три ЛаГГ-3 из 231-го ИАП, но сбить разведчик им не удалось, хотя собственные потери составили один истребитель. Результатами этих полетов интересовался лично инспектор разведывательной авиации Люфтваффе генерал Рудольф Богач. На основании данных наблюдений пилотов составлялась схема расположения советской зенитной артиллерии, а также изучалась тактика действий истребителей ПВО.

Между тем бомбить тыловые советские города и саму Москву немцы не торопились. В соответствии со стратегией блицкрига приоритет отдавался поддержке наступления сухопутных войск и нанесению ударов по коммуникациям в прифронтовой полосе. И лишь 19 июля Гитлер подписал директиву ОКХ № 33, в которой предусматривалось воздушное наступление на Москву, после которого должны были последовать удары по Ленинграду, Горькому, Рыбинску и другим промышленным центрам. Когда командование Люфтваффе в ответ посетовало на недостаток сил, фюрер распорядился перебросить на Восточный фронт несколько авиагрупп из Бельгии и Франции. Первый удар по советской столице был запланирован на 21 июля.

Накануне налета на Москву германская бомбардировочная авиация получила значительные, по ее меркам, подкрепления. На аэродромы в Восточной Пруссии и Восточной Польше прибыли пять авиагрупп: I./KG28, III./KG26,1. и III./KG4, а также KGr. 100, располагавшие в общей сложности 119 исправными бомбардировщиками Не-111.

В 18.00 по берлинскому времени[36], т.е. когда в Москве было уже восемь часов вечера, с аэродромов начали один за другим взлетать немецкие бомбардировщики. В общей сложности в воздух поднялись 127 самолетов из девяти эскадр. Это была примерно четверть всех бомбардировщиков, которыми располагали Люфтваффе на Восточном фронте. Собравшись в боевые порядки, группы «Хейнкелей», «Юнкерсов» и «Дорнье» взяли курс на Москву. При этом роль цельфиндеров выполняли Не-111 из KGr. 100 гауптмана Хельмута Кюстера. В районе захваченной немцами Орши был установлен специальный радиомаяк, посылавший узконаправленный сигнал точно в направлении Москвы. Держась в его створе, «Хейнкели» следовали строго определенным курсом и при достижении цели должны были сбросить контейнеры с осветительными ракетами. В тот момент, впервые пролетая над бескрайними русскими просторами, немецкие летчики не подозревали, что им придется провести здесь несколько долгих лет. Среди пилотов многочисленных бомбардировщиков, рассекавших холодный ночной воздух, находились такие известные в будущем личности, как майор Эрнст Кюхл, гауптман Вильгельм Антруп. В одном из «Хейнкелей» в составе KGr.100 летел обер-лейтенант Ханс Бётхер, которому впоследствии было суждено стать лучшим пилотом бомбардировочной авиации в мировой истории.