Искушение Данте - Джулио Леони

Потом он снова взглянул на философа и проговорил:

— Однако в связи с этим преступлением у меня сложилось одно любопытное впечатление.

— Какое?

— Мне показалось, что вы знаете о нем гораздо больше меня.

Августино ответил не сразу.

— Полагаю, вы внимательно изучили мозаику, над которой работал убитый, — после паузы сказал он.

— Вы, конечно, ее тоже видели? — спросил Данте, согнав со щеки муху.

— Гигантскую фигуру? Да. Один раз. Вскоре после того, как Амброджо за нее взялся, — ответил Августино и замолчал, ожидая реакции поэта.

— Это похоже на сон Навуходоносора, — осторожно заметил Данте, не упомянув прочих деталей мозаики и того обстоятельства, что половина стены осталась пустовать.

— Довольно прозрачный символ, — подытожил он.

— Эта мозаика — не простое изображение эпизода из Ветхого Завета с помощью игры цвета и форм. В ней был и тайный смысл, который погибший художник пытался выразить своим искусством.

— Значит, и вы считаете, что Амброджо убили из-за мозаики?

— А из-за чего же еще?

Данте пожал плечами и промолчал, но Августино явно ждал его ответа, и поэт проговорил:

— Ну да… Конечно… Наверняка из-за нее. Обычно убивают из-за того, что уже произошло, или для того, чтобы что-то не произошло. Убийство порождено внутренней сущностью жертвы, а что выражает внутреннюю сущность художника лучше его произведений?

Они с Августино дошли до лоджий рынка. Философ остановился у фонтана в форме волчьей головы. Данте почувствовал, что его опять начинает трясти лихорадка, и тоже выпил глоток теплой воды.

— Думаю, вы правы, — сказал Августино. — Наверное, Амброджо допустил ошибку, пожелав изменить первоначальный проект.

— Значит, не вы — управляющие будущим университетом — заказали ему мозаику на этот сюжет? — спросил Данте, вытирая рукавом губы.

Августино вновь усмехнулся. В каких-то своих целях он выдавал Данте важную информацию по капле.

— Да нет. Конечно, мы. Но наш первоначальный замысел был совсем другим. Я даже видел эскиз, который сделал на стене углем один из учеников Чимабуэ. Мы хотели видеть триумф флоры и фауны. Своего рода древо жизни наподобие замечательного изображения в базилике города Отранто.

— И что потом произошло?

— Мастер добился разрешения самостоятельно избрать иной сюжет мозаики, утверждая, что не сможет соперничать с предложенным ему великим образцом.

— И вы ему не поверили?

— У меня сложилось впечатление, что мастер Амброджо считал, что ему нет равных в его искусстве. Порой он доходил чуть ли не до богохульства, утверждая, что сделает церковь Сан Джуда центром мира. Так что он наверняка изменил сюжет по каким-то другим причинам.

Данте задумался, теребя себе пояс.

Что же в малоизвестном эпизоде с Навуходоносором так поразило художника, что тот изменил свои замыслы, рискуя поссориться с заказчиками?! Кроме того, если Августино верно оценил способности Амброджо, почему тот упустил прекрасную возможность прославиться еще больше, превзойдя одно из прекраснейших произведений искусства христианского мира? Что же хотел сказать мастер Амброджо гигантской фигурой старца?

Ответить на эти вопросы мог бы только убитый художник.

Августино думал о том же, что и Данте.

— Хорошо бы расспросить мертвеца, — внезапно проговорил философ.

— Вы думаете, это возможно?

Философ не ответил, словно не решаясь рассуждать на эту щекотливую тему, но явно не желал оставлять поэта в покое:

— Но ведь вы наверняка пытаетесь проникнуть в тайные уголки души убитого художника?

— Разговор с мертвецами — это кропотливое изучение следов, оставленных ими в нашем мире, мессир Августино. Они многое могут рассказать человеку, идущему по ним под руководством знаний и добродетели.

— Думаю, вы правы, но будьте осторожны. Ведь многие пытаются вступить в беззвучный разговор с мертвецами с совсем иными целями. Встреча с такими людьми смертельно опасна. Они считают, что гораздо проще призвать мертвецов в наш мир с помощью волшебства.

— Призвать мертвецов с того света? Но ведь стремиться к этому можно только с помощью черной магии!

Августино пожал плечами и промолчал.

— Вы думаете, что души мертвецов можно вынудить разговаривать с живыми? Вы сами умеете это делать или знаете тех, кто умеет? — наугад спросил не желавший успокаиваться Данте.

Августино побледнел и вперил взгляд во что-то за спиной поэта, словно там возник призрак. Данте даже оглянулся, думая, что их подслушивают, но увидел лишь опустевшую площадь. Казалось, жители покинули пораженный чумой город.

А может, царство мертвых ничем не отличается от этой грязной площади?!

По мнению Данте, сам Августино теперь очень напоминал мертвеца. Поэту пришлось подавить желание прикоснуться к нему, чтобы убедиться в том, что перед ним не призрак.

— Думайте, что говорите, — прошептал философ, указывая пальцем на процессию монахов, появившихся из-за угла виа дельи Аччайуоли. — Мы в землях святой католической церкви!

— Значит, в землях святой католической церкви не занимаются черной магией? — усмехнулся Данте.

— Еще как занимаются!

— Даже посвятившие себя служению Господу?

— Брат Франциск насчитал в консистории больше демонов, чем в преисподней!

— А как насчет Третьего Неба?

Августино не ответил, запахнул полы хитона, спасаясь от неожиданного порыва влажного ветра, поднявшего облако пыли на площади, и закрыл лицо покрывалом.

— Tibi benedicat Dominus, брат мой. Да благословит тебя Господь! Мы поговорим об этом, когда вы вернетесь к нам на Третье Небо.

Кивнув поэту, философ поспешно удалился.

Данте продолжил свой путь. На улице шумели и кричали, но Данте ничего не слышал, обдумывая слова Августино, его туманные намеки и обвинение в гордыне, брошенное мертвому художнику.

Но ведь и сам Данте почти ничего не знал о мастере Амброджо, кроме того, что тот был великим мастером. Кому было знать его, как не человеку из его же круга?!

Внезапно Данте вспомнил лошадиное лицо Якопо Торрити. Кажется, только он знал убитого художника еще до того, как тот приехал во Флоренцию.

Якопо работал на строительстве большого нового собора перед баптистерием[7].