Если он грешен - Ханна Хауэлл

Было совершенно очевидно, что Хелен не хотела бы жить под одной крышей с леди Клариссой. Еще до того как Эштон успел ей ответить, вернулись слуги, чтобы подавать десерт. Виконт приказал им убрать со стола, сервировать десерт, а затем сразу уйти. Все они могли сами себя обслужить, и им не требовались лишние уши при обсуждении столь важного семейного дела.

Когда слуги ушли, Эштон вопросительно посмотрел на мать. Леди Радмур в свои пятьдесят была все еще красивой женщиной. В ее темно-рыжих волосах почти не было седины, и морщин на милом овальном личике тоже почти не было. Эштона всегда удивляло, что она не выглядит ни измученной, ни озлобленной, хотя отец очень дурно к ней относился. Но сейчас в ее голубых глазах была тревога.

Какое-то время леди Радмур молчала, потом вдруг заявила:

— Все это ужасно неприятно, но мне кажется, ты еще кое о чем умалчиваешь.

— Я слышала об Уэрлоках, — заявила вдруг леди Сара.

Положив матери на тарелку печеное яблоко, Эштон взглянул на тетушку и сказал:

— Насколько я понимаю, это довольно большая семья. Особенно если включить в нее и Бонов.

— Да, их семейный клан действительно велик, — продолжала тетя Сара. — И они весьма эксцентричны, сумасбродны и очень замкнуты.

— Я слышал о них то же самое. Хотя о том, что они сумасброды, слышу впервые.

— Но это так. Я думаю, это потому, что у всех у них есть дар.

Эштон прекрасно знал, что тетя имеет в виду вовсе не художественные таланты.

— И ты тоже об этом слышала?

Леди Сара утвердительно кивнула:

— За свои семьдесят лет я много всего слышала. Когда ты доживешь до моего возраста, тоже многое узнаешь. Возможно, ты услышишь такое, о чем сейчас даже не догадываешься.

Леди Сара положила себе на пудинг ванильного крема и склонилась над тарелкой. Эштон вежливо ждал, когда тетя покончит с десертом. Наконец, не выдержав, произнес:

— И что же?..

— И, как я сказала, они наделены даром. Благословение это или проклятие — зависит от точки зрения на такие вещи. Говорят, они способны видеть призраков умерших и даже общаться с ними. У них также бывают видения и вещие сны, и они могут предсказывать будущее. Я даже слышала, что у них в семье не так давно появился ребенок, способный читать чужие мысли. Одного этого простому смертному хватит, чтобы сойти с ума. И кто же тогда будет винить их в том, что они все немного странные? И нынешний глава клана, говорят, страдает этим недугом.

— Тетя, ты действительно веришь в то, что кто-то может читать чужие мысли? Это же невозможно…

— Мне бы хотелось так думать, — с серьезнейшим видом ответила тетя Сара. — То есть я вовсе не хочу сказать, что верю всему, что говорят об Уэрлоках и о Бонах, обо всех их дарах и проклятиях, и все же наличие этих особых способностей могло бы объяснить то, что еще о них говорят. Слишком много жен и мужей Уэрлоков и Бонов бросают своих супругов и супруг, как и своих детей, объясняя столь непростительные поступки рассказами о проклятиях и волшебстве. Слишком многие их родственники когда-то претерпели жестокие страдания и были казнены по обвинению в колдовстве. Они все нелюдимы, все ведут очень замкнутую жизнь, несмотря на их древнее и славное происхождение и внешнюю привлекательность. Многих мальчиков из этих семейств обучали дома, но некоторые учились в Харроу и в Итоне. И в этих школах до сих пор рассказывают об удивительных вещах, происходивших там, когда среди учеников появлялись Уэрлоки или Боны. Не может быть, чтобы слухи так долго держались на пустом месте.

— Возможно, все объясняется куда прозаичнее — завистью, — сказала Белинда. — Если они так хороши собой, так богаты, так талантливы, то наверняка находятся те, кому не терпится бросить на них тень.

— Верно, все может быть именно так, — кивнула леди Мэри, хотя в голосе ее прозвучали нотки сомнения. — И, судя по тому, что я сейчас услышала, эту семью можно обсуждать не один час, но мне пора укладывать Плезанс спать — она, бедняжка, ужасно устала в дороге.

— Я не устала! — возмутилась Плезанс.

— Не устала? Ты хочешь сказать, что чуть не уткнулась лицом в пудинг просто потому, что голова твоя потяжелела и шея не может ее держать?

Эштон засмеялся вместе с остальными, и его мать вывела сонную Плезанс из комнаты. Вскоре все разошлись, сказав, что надо распаковать вещи. Эштон же подозревал, что отдых требовался им всем, а не одной лишь Плезанс. Судя по тому, что они прибыли утром, мать приказала собираться в дорогу, едва прочитав его письмо.

Эштон удалился в свой кабинет, где два часа спустя его нашла мать. Вид у нее был ужасно грустный, и виконт решил налить ей вина. Он не знал, подвергнется ли сейчас допросу или же мать сразу его отчитает, однако решил, что следует приготовиться к серьезнейшему испытанию, в чем бы оно ни состояло. Однако леди Радмур не торопилась начинать разговор, она потратила несколько минут на то, чтобы сесть удобнее, пригубить вина и пристально посмотреть ему в глаза, что еще более усиливало чувство тревоги.

— Как ты познакомился с леди Пенелопой Уэрлок? — спросила она неожиданно.

«Очевидно, мать, вместо того чтобы отдохнуть, потратила два часа на размышления», — догадался Эштон. Он не знал, как ответить на этот вопрос, и, немного подумав, решил сказать правду, вернее — почти всю правду. Эштон прекрасно понимал, что мать, прожив много лет в браке с его отцом, вовсе не будет шокирована его рассказом о борделях и своднях. Тем не менее он не собирался сообщать ей о том, что едва не лишил девственности дочь маркиза.

Собравшись с духом, Эштон выложил матери все, за исключением некоторых пикантных подробностей. Разумеется, он, как мог, сглаживал острые углы. По его версии, он не раздевался донага и тут же поверил словам Пенелопы. Вероятность того, что леди Радмур станет обсуждать подробности произошедшего с мальчиками, которые спасли свою сестру, была ничтожно мала, и все же он мысленно помолился о том, чтобы этого никогда не произошло.

— Бедная девочка… — пробормотала леди Радмур, и Эштон облегченно вздохнул.

Значит, мать ему поверила, и его родственники никогда не узнают о его слабости, о том, что похоть одурманила его настолько, что он был готов совершить насилие над невинной девушкой.

— Но ты ведь понимаешь, что долг чести обязывает тебя жениться на ней, а не на леди Клариссе? — неожиданно спросила леди Радмур.

Эштон взглянул на нее с удивлением:

— Но почему? Я же не похищал девушку, а, напротив, помог ей убежать. — Он снова вздохнул под пристальным взглядом матери. — Мама, у нее совсем нет денег. У нее есть только дом в не очень-то респектабельном районе и десять мальчишек, о которых она должна заботиться.

— Десять?! У нее десять братьев?!

— Нет, братьев у нее двое. Два брата по отцу. А остальные — кузены. И все они бастарды. Раздумывая над этой весьма странной ситуацией, я понял следующее: как только ее родственники узнали, что она прекрасно ухаживает за своими братьями, все мужчины из их обширного семейства решили, что Пенелопа — идеальная нянька для побочных детей. Конечно, ее самоотверженность восхищает, но она же не позволяет ей утвердиться в обществе, к которому она принадлежит по праву рождения. Мама, мне очень неприятно об этом говорить, но нам нужны деньги. И еще мы должны оставаться полноправными членами общества. Не только ради Белинды, Хелен и Плезанс, но и для того, чтобы найти способ постоянно пополнять наши средства. Приданое Клариссы богатое, но от него почти ничего не останется, как только мы заплатим долги и выделим приданое для каждой из наших девочек. А в Радмур-Хаусе столько всего необходимо сделать… Да и другая недвижимость требует вложений. Продавать же ничего нельзя, потому что тем самым мы либо лишаем моих братьев средств к существованию, либо сестер — приданого. И нам едва ли удастся вернуть то, что промотал отец.