Остров - Питер Бенчли

Она смотрела, как пирога повернулась, треугольный парус захлопал и опустился, коснулись воды весла...

Кэтрин подбежала к ближайшему углу “звезды”, тщетно пытаясь отыскать в темноте отсутствующего ребенка. Она не посмела звать его вслух.

Войдя, она захлопнула и заперла дверь.

Сердце ее стучало. Сделав несколько глубоких вдохов, она сказала, по возможности спокойно и твердо:

– Слушайте меня все. Вы должны в точности следовать моим указаниям. Для вопросов времени нет. Одно я могу сказать: тот, кто откажется повиноваться, тем самым даст понять Всевышнему: “Пришло время забрать меня из этой жизни”.

Она оттащила ратановый ковер, под ним была деревянная крышка люка, вровень с бетонным полом. Она подняла крышку. Вниз, в темноту, вела лестница.

– Все со стола туда, – сказала она. – Все.

Стол был убран быстро и молчаливо. Котлы, тарелки и чашки без особого шума падали на песчаное дно.

– Теперь... все вниз. Быстро. Не упадите. – Она помогла ребенку найти первую ступеньку лестницы. Один из мужчин раздраженно заметил:

– Я думаю, мы имеем право...

– Закрой рот! – оборвала Кэтрин. – Если не хочешь погибнуть, лезь туда.

– Где Мэри? – всхлипнула женщина.

– Она в зарослях. Когда спуститесь, молите Всемогущего Бога, чтобы она там и оставалась.

Когда они все спустились в подвал, Кэтрин опустилась на колени и обратилась к ним:

– Сидите тихо. Чтоб никто не кашлял и не чихал. Если будете молиться, молитесь молча. – Она захлопнула люк и передвинула ковер на место.

В последний раз она осмотрела стол, смахнув хлебные крошки и промокнув капли похлебки краем своего платья. Затем она отперла входную дверь и, сложив руки, встала на ратановом ковре, произнося молитву. На песке послышались шаги, затем песок заскрипел на бетонных ступенях. Дверь распахнулась.

Их было двое – черные силуэты на фоне звездного неба.

Она не видела их лиц, поэтому не могла быть уверена, те ли это, что приходили раньше. Ветерок подул в открытую дверь, донеся до нее их запах, и ее затрясло от воспоминаний.

Они ничего не говорили.

Как она и ожидала, как оно и было в прошлый раз, они уложили ее на стол и изнасиловали, каждый по разу. Они не стремились показаться грубыми. Ее слабое сопротивление было спокойно воспринято и легко преодолено. Нож, приставленный к ее горлу, был скорее формальностью, чем необходимостью. Она закрыла глаза, чтобы их не видеть, как можно дольше задерживая дыхание, чтобы не чувствовать их запах, и громко произносила про себя молитвы, чтобы не слышать их хрюканья.

Они вели себя вполне по-деловому – они были похожи на служащих, которые пришли снять показания ее электросчетчика – и когда они удовлетворились, помогли ей встать на ноги.

Кэтрин схватилась за край стола, скрывая злость, на грани обморока.

– Ртуть, – сказал один из них.

Она кивнула. В прошлый раз она не знала, что они имеют в виду, и тогда они – это, похоже, было для них обычным делом – стали ее пытать, одновременно пытаясь объяснить, что им надо. Острием ножа они сделали надрезы на внутренней поверхности ее бедер, и втирали в раны лимонный сок и перец, пока наконец, составив вместе отдельные слова и фразы, она их не поняла.

Она повела их к холодильнику. Бутылочки с лекарствами были упакованы по двенадцать в коробке. Она достала коробку пенициллина и два шприца.

– Оно испортится, если не держать на холоде, – сказала она. – Сколько у вас больных?

– Много.

– Возьмите все.

– Ром, – сказал другой.

– У меня нет рома.

Мужчина оттолкнул ее в сторону, полез в холодильник и вытащил четвертную бутылку изопропилового спирта.

– Не пейте это, – сказала Кэтрин. – Вы заболеете. Это для лечения больных ушей.

– Не слышу. У меня болят уши. – Мужчина громко рассмеялся. Он сорвал крышку, плеснул спиртом себе в ухо, затем сделал огромный глоток из бутылки. Его передернуло. Он закашлялся и отплевался. – О, благородный напиток! – Он заткнул бутылку и засунул себе в куртку.

– Теперь идите. – Кэтрин захлопнула дверь холодильника. Она услышала звук – слабый и неясный. Она не была уверена, откуда он идет – из подвала или снаружи.

– Ага. Спокойной ночи, леди, и да возлюбит тебя Бог.

Она ждала, когда они уйдут.

Затем она услышала то, что услышали и они, – шуршание песка под легкими ногами и счастливый девичий голос:

– Посмотрите, что я нашла!

У Кэтрин внутри все оборвалось.

Мэри внеслась в комнату, еще не заметив мужчин.

– Птенец! – Она держала его в руках. – Посмотрите... Ой!

– Оставьте ее! – закричала Кэтрин. – Она – ребенок! – Это было абсурдно, и Кэтрин это понимала; в свои двенадцать Мэри выглядела не по возрасту высокой и крепкой. Но еще оставалась надежда. И десяти минут не прошло после того, как они имели ее.

Мэри отшатнулась к стене.

– Кто вы?

– Хороший вопрос, – сказал один из них. – Кто вы?

Мэри захныкала:

– Мисс Кэтрин...

Не думая ни о чем, Кэтрин слепо бросилась на ближайшего из них.

Даже не взглянув на нее, он ударил ее в горло и сшиб с ног. Он вырвал из рук Мэри птенца, смял его, отбросил в сторону, затем взял Мэри за локоть и повел к двери.

Мэри ударилась в панику. Она закричала и стала вырываться, пока мужчина не дал ей пощечину и не сказал:

– Спокойно, иначе. Бог свидетель, я отрежу тебе язык. Ты поедешь с нами.

Кэтрин, лежа на полу, крикнула:

– Оставьте ее, я вас прошу!

Мужчина, державший Мэри, остановился у двери.

– Оставить ее, мадам? Если желаете. – Он дернул Мэри за волосы, отведя назад голову, и приставил нож к ее горлу. – На сколько частей резать, а? Что вы больше любите – бифштексы или филе?

Оба они рассмеялись и, толкая Мэри перед собой, вышли из дома.

Кэтрин лежала на полу и слушала, как крики ребенка затихают в ночи.

Самолет оказался древним, рассыпающимся на части ДС-3, а пилот – альбиносом по имени Уайти. У него были белые волнистые волосы, розовые глаза и белая, как мел, кожа. Спасаясь от губительного для него солнца, он носил длинные белые брюки, белую рубашку с длинными рукавами, широкополую шляпу и темные очки. Даже таким ранним утром, когда солнце едва успело встать, он наблюдал за погрузкой самолета, спрятавшись в тени под левым крылом.