Ты мой яд, я твоё проклятие - Анна Мичи

Дин Койоха несколько удивился, но кивнул:

— Хорошо, я поеду в город сегодня, заодно навещу салон, спрошу, когда они смогут приехать для примерки. И если вы настаиваете, думаю, они смогут подобрать вам что-нибудь готовое.

— Отлично, у них есть мои мерки, — я с облегчением проводила взглядом скрывшихся за поворотом близнецов. Только теперь осмелилась взять дин Койоху под руку. Он не сопротивлялся, но ощутимо напрягся.

Плохо. Неужели дин Ланнверт что-то сказал ему? Запретил общаться? Или сказал, что Гнес погиб из-за меня? Причины я не знала, но реакция тела дин Койохи была слишком показательной.

Я постаралась незаметно коснуться пальцами вены на его локте. Место не очень удачное, но лучше, чем ничего. Сосредоточилась и послала импульс тепла и приязни. А вслух сказала:

— Но я хочу примерку поскорее. Поторопите их, пожалуйста.

Он ответил не сразу, и я уже представила, что он думает обо мне. Что-то вроде: «какая взбалмошная, избалованная молодая девушка». Я на его месте думала бы именно так.

— Хорошо, нейди Келина.

Я вздрогнула, невольно поднимая на него взгляд. Чёрные глаза смотрели немного грустно, но спокойно.

Он назвал меня Келиной. Значит, дин Ланнверт пока никому ничего не сказал. Почему? Решил придержать знание при себе? Или…

Сердце дёрнулось при шальном, слишком дерзком предположении: может, он забыл? Он же был не в себе тогда.

Но радость почти сразу померкла. Не стоит всерьёз на это надеяться. Мечтать и просить святую Миену-заступницу — да, а надеяться — пожалуй, нет.

— Нейд Ард, — я специально назвала дин Койоху по имени, для большей доверительности, — скажите, а вы тоже считаете графа Рейборна врагом?

Он замялся. Осторожно ответил:

— Я слышал разное о его методах… и не всегда согласен с их целесообразностью.

— Но вы сами, вам самому он сделал что-то плохое? Принёс какое-то горе?

Я ждала ответа с замиранием сердца. Мне очень хотелось, чтобы ничего такого не было. Хотелось верить, что даже если моё подлинное имя раскроется, дин Койоха останется так же расположен ко мне.

Он покачал головой:

— Лично мне — нет. Но Сейдж… Он мне по-настоящему дорог, и я слишком хорошо понимаю его мотивы.

— Ну да, вы правы…

Легче мне от этого не стало, но наш разговор почти сразу завершился. Оказалось, что дин Койоха уже должен уезжать. Я проводила его до ворот и помахала на прощание. Грустно вздохнула, когда чёрный мобиль скрылся среди клубов пыли.

Как бы мне хотелось сейчас ехать с ним, подальше от этого места, подальше от дин Ланнверта, пока тому не пришёл в голову изощрённый способ казни для дочери злейшего врага. Но, к сожалению, пока я не узнаю, как можно избавиться от метки, это остаётся только мечтой.

Возвращаться сразу не хотелось, и я решила пройтись по саду. Присела на скамье среди кустов шиповника. Они прикрывали меня со всех сторон, и можно было представить, что я одна в целом мире. Закрыла глаза, поправила шляпку, чтобы солнце не попадало на кожу, и целиком отдалась размышлениям.

Побег. Только побег может меня спасти. Надеюсь, белошвейке не придёт в голову передавать весть от бабушки через дин Койоху. Он же мигом всё поймёт.

Удивительно, он явно благородный нейд, человек чести, неясно, что его держит рядом с дин Ланнвертом. Хотя он же сам сказал сегодня: дружба.

Какой же великой силы должна быть их дружба, что дин Койоха не страшится ни короля, ни моего отца. Ведь отец не пощадит ни одного из них. Когда он найдёт меня, мне будет жаль дин Койоху. А вот дин Ланнверта — ни за что!

Тут я услышала мужские голоса. Говорили громко, явно ничуть не ожидая, что их подслушивают. Я бы не среагировала, если бы не произнесённое с изрядной долей ненависти хорошо знакомое имя:

— Этот омерте Рейборн!

Грязное слово заставило меня вздрогнуть. Так называют потерявших себя под влиянием демонов. Но так как никто не связывается с демонами, будучи в здравом рассудке, слово употребляется только в переносном смысле. Но это ужасное ругательство, и мне было неприятно его слышать.

— Как ты думаешь, смерть Гнеса связана с ним?

— Предательство? Нет, у Гнеса были с ним свои счёты, не верю, что он мог предать.

— Тогда почему Сейдж убил его? Ведь не из-за девицы же? Сказал, за открытое неповиновение…

— Со временем узнаем. Или не узнаем. Но Сейдж не станет убивать зря.

— Если он всё ещё владеет собой…

— Тс-с! — шикнул второй, и мне показалось, он сделал это не потому, что испугался, что их услышат, а потому, что сам не хотел слышать.

Через время один из них снова заговорил. Голоса были очень похожи, так что я никак не могла различить, когда говорит кто.

— Как ты думаешь, мы правда сможем ему отомстить? Стоит держаться Сейджа? Или, пока не поздно, уйти и попробовать самим?

— Много мы напробуем без его силы… — ворчливо отозвался второй. — Нет, только вместе. Одни мы бы уже давно сдохли. Что, не помнишь, как Рейборн тебя чуть не прикончил? А ты ведь только щенок был, хоть и наглый без меры. Вызвать его на открытую дуэль, это ж надо было додуматься. Хотя и он хорош, видел же, что юнец зелёный, так нет — принял.

— Тогда мы не знали ни его слабых мест, ничего. А сейчас…

— А сейчас всё, что мы знаем и умеем, мы достигли только потому, что были вместе с Сейджем. Нет, нельзя уходить. По крайней мере пока есть надежда, что у нас всё получится. А если станет ясно, что дело швах — как снять заклинание, мы выяснили, тогда и слиняем.

Заклинание? Я невольно напряглась. О каком заклинании они говорят? Может, о моей метке?

— Да… ты прав.

— Я всегда прав, я же старше.

— Ты не старше, ты просто лезешь вперёд всегда. А я осмотрительный.

Они засмеялись, а я уже и без этой подсказки поняла, чей разговор слушаю. Близнецы.

Когда рядом послышался шум, как будто они собрались уходить, я сползла вниз и раздвинула ветви кустарника. Так и есть, это были близнецы, в одинаковых костюмах с иголочки, и сами одинаковые, широкоплечие, светловолосые, с улыбками на лицах. Красавчики с подтянутыми фигурами и длинными ногами.

Вот только судя по разговору, у них тоже есть что предъявить графу Рейборну.

Боги Авендаса, чем дольше я здесь нахожусь, тем больше понимаю, как мало на самом деле знаю об отце. Точнее, знаю его только с одной стороны, домашней. И хочется, чтобы всё это оказалось ошибкой, и уже никак невозможно поверить, что всё действительно может оказаться всего лишь ошибкой.

Страшно подумать… смогу ли я смотреть на него прежними глазами? Суровый, но справедливый, умный, сильный… он, оказывается, может быть и беспощадным, и жестоким. Но я не верю, что он действовал так без причин.