Мефодий Буслаев. Маг полуночи - Дмитрий Емец

– У тебя ложные представления о рыночнойстоимости ногтей, – ехидно сказал горбун. – Да уж, конечно… Старыйглупый Лигул! Где ему понять нравственные метания барона Арея, мечника мрака!Подумать только, какая оригинальная история! Когда-то ты влюбился в смертную,нарушив наши законы, имел от нее дочь и, спасая эту смешную идиллию, наделалмассу глупостей… Так много, что оказался на маяке. Волны, камни и ветер должныбыли промыть тебе мозги. И что? Даже на маяке ты не набрался ума. Спас этудевчонку-лопухоида, которую запутавшаяся мать обрекла на гибель. Интересно, скакой радости? Или она напомнила тебе твою дочь, которую ты не смог спасти?Когда ты наконец усвоишь, что мы бессмертны, а лопухоиды и дети от лопухоидов –это так, расходный материал… Пешки в вечной игре добра и зла. Глупая плоть,глина с мерцающим огоньком эйдоса, который невесть зачем залетел туда!

– Ты увлекся, горбун. Может, тебе радиразнообразия пожить своей жизнью?

Горбун замотал головой. В глазах у негопоявился какой-то сухой, лихорадочный блеск.

– Ну уж нет! Пока что меня устраиваеттвоя! Я хочу понять! Ну скажи, зачем тебе нужен был тот поединок? Зачем убиватьсвоих, пока живы враги? Разве тебя не учили, что сладкое всегда оставляют надесерт?

– Я мстил тем, кто перечеркнул мою жизнь– прямо или косвенно. И, что меня терзает, отомстил не всем. Один ещежив… – глядя в сторону, сказал Арей. Штукатурка соседнего, пятнадцатогодома по Большой Дмитровке задымилась от его взгляда.

– Они хотели как лучше, Арей… Они спасалитебя от мерзости быта. Ты сам знаешь, что маги теряют магию, долго общаясь слопухоидами! Погрязая, как в болоте, в мелких житейских заботах! Такие стражипотеряны для мрака. Потеряны навсегда! – убежденно сказал горбун.

– Я не просил мрак лезть в мои дела!Хватит с вас и того, что я ненавижу свет! – рявкнул Арей.

– Возможно. Но ты не служишь мраку всейдушой. Ты слишком ценишь свободу или то, что ты считаешь свободой. Ты дурак,Арей! Ты не понимаешь, что чистой свободы быть не может. Есть только свет имрак. То что не свет – мрак. То что не мрак – свет. Никаких полутонов просто поопределению быть не может. Нельзя быть злым в добрую полосочку и добрым в злуюполосочку! Ты улавливаешь нюансы, Арей?.. Проклятье, что ты делаешь!

Беседуя с Ареем, Лигул незаметно следил за нимбоковым зрением, готовый среагировать при первом же подозрительном движении. Ноатаку он все равно пропустил. Даже не понял, была ли атака или Арей применилмагию. Горбун только услышал, как лязгнули об асфальт его доспехи. В следующиймиг он понял, что лежит на земле, а его же собственный меч ласково, точнобритва, скоблит рыжие волоски на его шее. Изгибом меча Арей подцепил цепочкударха и теперь холодно разглядывал торопливо меняющую формы серебряную сосулькугорбуна.

– А ведь немало эйдосов ты заточил в свойдарх. Я слышал, в последние годы ты предпочитаешь покупать их у комиссионеров,а не отвоевывать в бою? Оно и верно: злато во все века разило лучше булата.

– Битвы между своими запрещены, пока мыне разделаемся со светом, – прошипел Лигул.

– Мудрый и предусмотрительный закон!Интересно, кто его принял? Уж не ты ли, Лигул? Имей в виду, что запрещениедуэлей всегда приводило к падению нравов, ожирению и торжеству кошельков! Кровильется меньше – да, но вместо крови льются сопли… Это ты мудро заметил прожалкое существо. Шакал не лев, и никогда не быть ему царем зверей. Ты шакал,Лигул. Неужели ты думаешь, что сумеешь подчинить себе мрак?

Арей пошевелил кистью, заставив дарх горбунапокачиваться на лезвии меча, как маятник.

– Подумать только, как просто! Однолегкое движение, и грозный Лигул лишится всей свой магии и станет обычнымжалким духом… – задумчиво произнес он. Губы Лигула побелели. – Нобольше меня волнует другое, – продолжал Арей. – Я думаю о томединственном эйдосе, о судьбе которого мне ничего не известно. И когда мнеприходит в голову, что он может оказаться в твоем дархе, тогда я теряю голову имне хочется разрубить тебя на дюжину маленьких уродов!

– Я тысячу раз говорил! Я не убивалтвою!.. Я ничего не знаю о судьбе твоей… – начал Лигул.

Рука Арея дрогнула. На щеке у горбуна появиласьдлинная царапина. Горбун поднял руку, стер со щеки кровь и задумчиво лизнулладонь.

– Не произноси ее имени! Оно слишкомчистое для тебя! Или расстанешься с языком! – тихо сказал Арей.

Лигул поспешно закивал.

– Так ты потому покровительствуешьдевчонке, что она напоминает тебе ту… Не злись! Имени я, как видишь, непроизнес, – заметил он.

– Не твое дело! Подумай лучше о твоемдархе! Как бы тебе его не лишиться! – сказал Арей.

Горбун пожал плечами. Он уже справился спервым страхом.

– Глупая угроза! Ты далеко не святоша.Может, тебе напомнить, скольких ты зарубил и сколько эйдосов в твоемсобственном дархе? – спросил он.

– Не стоит. Всех, кого я убил, я убил вчестном магическом бою. Я не резал спящих и не убивал ударом в спину. И темболее детей и женщин, – заметил Арей.

– Честный бой? Когда один противникопытнее другого в двадцать раз, разве бой можно назвать равным? Честным он былбы при равенстве сил! – усмехнулся горбун.

– Никто не мешал моим противникам учитьсявладеть клинком, – сказал Арей.

– Ага… А заодно полторы тысячи лет бытьбогом войны, участвуя во всех сражениях и битвах, и приобрести тот же опыт…Демагогия это все! Другого такого же приобрести невозможно, – буркнулЛигул.

Арей задумался. Слова Лигула все же поколебалиего уверенность.

– Они могли запастись каким-нибудьартефактом! Многие так и делали, – буркнул он.

– Ну вот! Мы вернулись все к той жепечке, от которой начинали танцевать. Не можешь победить в честном бою – победив нечестном, – осклабился горбун.

Арей легко подбросил его дарх и поймал его наповернутый плашмя меч. Цепочка натянулась. Лигул напрягся.

– Помолчи, Лигул! Твои рассуждения мненеинтересны. Забудь об Улите. И тем другим, своим прихвостням, скажи, чтобызабыли. Если с ней что-то случится, им придется искать себе нового горбуна. Тывсе понял? – медленно произнес Арей.

Сглотнув, горбун кивнул. Цепочка в последнийраз скользнула по изгибу меча.

Лигул тут же вскочил и довольно оскалился.Самоуверенность возвращалась к нему огромными скачками.