Арктические конвои. Северные морские сражения во Второй мировой войне - Брайан Б. Шофилд

Рано утром 4 июля одинокий «хейнкель» спикировал на конвой, воспользовавшись появившимся в тумане просветом, и торпедировал американское судно «Кристофер Ньюпорт», которое пришлось затопить, после того как экипаж перешел на спасательное судно. По воспоминаниям очевидцев, море было спокойное и гладкое, как стекло, облака двигались на высоте 300–500 футов.

Теперь в адмиралтействе не сомневались: немецкие корабли куда-то ушли. Оставалось только выяснить, куда именно. Они могли выйти в море на поиски конвоя, но могли перейти в другой фьорд, коих на севере Норвегии было великое множество. В качестве меры предосторожности было принято решение разрешить контр-адмиралу Гамильтону проследовать к восточной границе установленной для него территории (к долготе мыса Нордкап), если он посчитает это необходимым и адмирал Товей не решит иначе. Однако командующий флотом метрополии не счел полученную информацию о противнике основанием для «изменения политики, согласованной между адмиралтейством и мной», в соответствии с которой обеспечение безопасности конвоя на востоке от Медвежьего переходило к субмаринам. Он приказал крейсерам уходить, как только конвой пройдет мыс Нордкап или ранее (на усмотрение Гамильтона), если адмиралтейство не представит убедительных доказательств возможности встречи с «Тирпицем». Контр-адмирал Гамильтон намеревался оставаться неподалеку от конвоя до прояснения ситуации, но в любом случае не позднее 14.00 5 июля. Он ответил адмиралу Товею, что собирается уводить крейсеры на запад по завершении бункеровки эсминцев, то есть около 22 часов. Но в 19.30 он получил приказ адмиралтейства оставаться вблизи конвоя до получения дальнейших инструкций и информации, которая должна поступить в адмиралтейство в ближайшем будущем. В это время крейсеры шли зигзагом в 10–20 милях впереди конвоя, который с 16.45 следовал северо-восточным курсом, чтобы максимально увеличить расстояние до аэродрома в Банаке. Дважды конвой атаковали вражеские самолеты: первый раз в 19.30, но атака была вялой и неуверенной, второй раз часом позже. В последней атаке приняли участие 25 самолетов-торпедоносцев. Ведущий самолет шел очень низко и первыми двумя торпедами подбил пароход «Наварино», но и сам рухнул в воду рядом со своей жертвой, исчезнув в гигантском столбе пламени. Остальные не проявляли безрассудную храбрость и действовали значительно осторожнее, но сумели торпедировать два судна – американский пароход «Вильям Хупер» и советский танкер «Азербайджан». «Наварино» и «Вильям Хупер» затонули, экипаж советского танкера сумел справиться с пожаром и привел судно в порт. В спасении экипажей торпедированных судов великолепно проявили себя команды спасательных судов.

Несмотря на потери, моряки на кораблях эскорта чувствовали себя достаточно уверенно, на торговых судах тоже не было паники. Люди были готовы и дальше отражать атаки противника. Но пока в море шли бои, в 2 тысячах миль от места действия на Уайтхолле началось совещание, результаты которого повлияли на судьбы 30 груженых судов и их экипажей.

В одной из комнат адмиралтейства собрались высокопоставленные военно-морские чины: первый морской лорд, заместитель начальника штаба и полдюжины старших офицеров, занимавшихся оперативным руководством движения конвоев. Они обсуждали сложившуюся ситуацию, которую предвидели, но никто не мог предложить выход. На столе перед ними лежала большая карта, на которую были нанесены последние данные о передвижении британских и немецких кораблей. Кружочками были обозначены места, в которых они должны были находиться через разные отрезки времени. Здесь же было отмечено местонахождение конвоя в те же часы. О немецких кораблях было известно только то, что они покинули якорные стоянки и могли, пока шло совещание, направляться к конвою. По расчетам, на следующее утро не позднее 2.00 они могли настичь злосчастные суда. Конвой PQ-17 вместе с крейсерами адмирала Гамильтона теперь находился в 130 милях к северо-востоку от Медвежьего, а адмирал Товей с главными силами флота метрополии был от них в 350 милях к западу. Существовала возможность повернуть конвой обратно и направить к нему боевой флот, чтобы обе группы кораблей подошли друг к другу на расстояние дальности вылета истребителя. Если отдать соответствующие приказы немедленно, конвой мог приблизиться к кораблям адмирала Товея на следующее утро примерно в 2.00, то есть одновременно с ожидаемым подходом немецких кораблей. Конечно, такая акция удержит немецкие корабли от нападения, но вся мощь люфтваффе, сконцентрированная в Северной Норвегии, обрушится на единственный авианосец, самолеты которого были во много раз слабее противника. Кроме того, тогда продвижение конвоя на восток было бы задержано и основным силам флота пришлось бы прикрывать его до тех пор, пока он не выйдет из радиуса действия береговой авиации. Такое решение адмиралтейство не было готово принять.

Можно было вывести крейсеры, которым все равно нечего было делать в сражении с «Тирпицем», и предоставить конвою следовать далее в сопровождении эскорта эсминцев, надеясь на защиту дымовой завесой и угрозу торпедной атаки. В этом случае суда остались бы сконцентрированными для оказания взаимной поддержки против атаки с воздуха и со стороны подлодок. Сохранялась вероятность появления тумана, являвшегося хорошим укрытием.

Кроме того, можно было приказать конвою рассеяться в надежде, что немецкие корабли не станут рисковать, оставаясь в районе надолго, и не станут гоняться за отдельными судами. Конечно, некоторые суда погибнут, но какие-то обязательно уцелеют. Недостаток этого плана заключался в том, что, если конвой рассеется, его уже будет невозможно собрать, и суда не смогут совместно противодействовать атакам с воздуха и из-под воды.

Совершенно очевидно, что в первую очередь морской лорд думал об угрозе атаки «Тирпица». Он считал ее самой серьезной из всех возможных. Плохая погода могла уберечь конвой от авиации, полярный день – от подводных лодок, но только туман мог помешать военным кораблям атаковать. Как уже говорилось, первый морской лорд долго обдумывал ситуацию, предвидя ее до того, как она сложилась в действительности. После серьезных размышлений он пришел к выводу, что при данных обстоятельствах единственно правильное решение – рассеять конвой. И хотя мнение большинства присутствующих не совпадало с идеей адмирала Паунда, выдвинутые ими аргументы не переубедили первого морского лорда. Когда все высказались, он на минуту прикрыл глаза, потом повернулся к руководителю отделения связи и сказал: «Прикажите крейсерам уходить на запад на высокой скорости, а конвою рассеяться». За всю свою долгую и трудную карьеру адмирал Дадли Паунд в первый и в последний раз принимал такое тяжелое судьбоносное решение.

4 июля в десять часов вечера контр-адмирал Гамильтон получил сообщение из адмиралтейства с пометкой «весьма срочно». Это был приказ «крейсерам уходить на высокой скорости на запад». Он понял, что информация, о которой ему говорили раньше, поступила и носила столь зловещий характер, что не оставляла другого выхода. Через несколько минут он получил еще одну радиограмму, на этот раз с пометкой «срочно». В ней было сказано: «В связи с угрозой нападения крупных военных кораблей противника конвою следует рассредоточиться и следовать самостоятельно в русские порты». Вслед за ней пришла еще одна «весьма срочная» радиограмма: «Конвою немедленно рассеяться». Разница в терминах «рассредоточиться» и «рассеяться» очень важна. Суда в конвое, получившие приказ рассредоточиться, перестают поддерживать походный ордер, и каждое судно направляется в порт назначения самостоятельно на выгодной в сложившейся ситуации скорости. Поскольку все суда конвоя PQ-17 шли в один порт Архангельск, они еще несколько часов оставались бы вместе. Суда, получившие приказ рассеяться, должны немедленно разойтись «по лучам звезды», то есть следовать курсами, которые максимально удалят их друг от друга. Если у Гамильтона были какие-то сомнения относительно неизбежности нападения немецких военных кораблей, тон адмиралтейских приказов развеял их. Коммандер Брум, получивший те же сообщения, колебался недолго. Инструкции, полученные старшим офицером эскорта эсминцев, предусматривали, что в случае нападения на конвой военно-морских сил противника численностью, превышающей количество кораблей эскорта, он обязан противостоять врагу, а при появлении благоприятной возможности атаковать. Он принял решение присоединиться к крейсерам. Поэтому ровно в 22.15, передав коммодору Даудингу приказ судам рассеяться, он дал команду эсминцам следовать за крейсерами. Позже он признался, что решение оставить конвой со слабо вооруженными минными тральщиками, эсминцами и траулерами в такой тяжелый момент было самым тяжелым из всех, что ему приходилось принимать. К сожалению, то, что эсминцы ушли вместе с крейсерами, оставалось неизвестным командующему еще в течение двадцати одного часа и впоследствии вызвало волну критики.