Ловушка для примерной девочки - Ирина Волчок

Он уже мягко приземлился по ту сторону ограды, когда услышал, как грубый мужской голос бранит собаку. Вот так и случается: за честную службу еще и нахлобучка.

Солнце еще только собиралось выйти из-за горизонта, небо уже стало серо-сиреневым, и деревья были особенно темными, словно это они впитывали в себя ночную тьму.

Он выбрался из зарослей, огляделся. Небольшой дом стоял темный, только одно низкое окошко слабо светилось. Ну, конечно, вот она, Наталья. Лежит себе, книжечку при ночнике почитывает.

Ему надоело играть в разведчика. Он вспомнил, что предстоит трудное рабочее утро, выступление с докладом. И сразу разозлился. Подумаешь, обидели ее, к мамочке она сбежала! Он стукнул в стекло. Она вздрогнула, вскочила с постели, подбежала к окну… Через минуту под козырьком крыльца вспыхнул свет, дверь отворилась.

— Артур, ты как здесь оказался? Зачем?

— Зачем… Хороший вопрос. Тебя искал. Почему телефон не взяла?

— Забыла.

Он почувствовал, что замерз. Конец сентября как-никак. И сказал нетерпеливо:

— Слушай, давай поскорее! Иди, одевайся — и поехали. Я всю ночь не спал с этим розыском.

Она сделала шаг назад.

— Я никуда не поеду.

Он слегка растерялся от неожиданности:

— Не поедешь? Этого мне только не хватало! Слушай, я замерз! Если ты не хочешь перебудить своих…

«Он прав, — подумала Наташа. — Если они с Артуром сейчас войдут, начнут выяснять отношения — мама с Ксанкой проснутся, все услышат… все узнают. Лучше и вправду поехать к нему».

— Ладно, я сейчас.

И она пошла собираться. Вышла минут через десять в джинсах, ветровке и С пакетом в руке.

— Извини, что задержалась. Записку маме писала.

Он взял из ее руки пакет и усмехнулся: совсем легкий.

Тоже мне, беглянка…

Ехали в молчании. Артур отогрелся и немного собрался с мыслями.

Значит, так. Углублять конфликт он не станет, так уж и быть, спустит на тормозах. Надо только как-то припугнуть ее, чтобы неповадно было бегать.

Дома Артур сам заварил чай. Наташа как вошла — так и села в уголок.

Он поставил перед ней большую кружку, сел, осторожно отпил из своей чашки.

— Так чего ты сбежала? — спросил он так, как будто это пустяк, который ему не очень-то и интересен.

— Я не сбежала. Я уехала домой.

— Когда не предупреждают и уезжают — это побег.

— Я не в тюрьме.

— Предупреждать надо! Ладно, фиг с ними, с этими определениями. Почему ты уехала из дому?

Наташа тяжело вздохнула и посмотрела на него укоризненно.

— Зачем ты делаешь вид, что ничего не знаешь?

— Так ты что, действительно Кирку отлупила? — со смешком спросил Артур.

— Нет, конечно, — спокойно ответила она.

— А почему он так сказал?

Наташа пожала плечами:

— Наверное, он защищал свои секреты.

— Какие еще секреты? От меня у него не может быть секретов! — моментально вспылил Артур.

Наташа всегда терялась, когда он вот так… Но сейчас она рассердилась.

— Тем не менее они есть. Разбирайся с этим сам, — сказала она холодно. — Мне сложно понять методы воспитания, которыми вы руководствуетесь. И совсем не нравится, когда мне не верят и на меня наговаривают. Вот поэтому я уехала.

Артур, еще не остыв от вспышки и вообще злой на ситуацию, фыркнул:

— И из-за такого пустяка ты заставила меня мотаться ночью перед трудным днем!

— Я тебя не заставляла. И это не пустяки.

Но он ее не услышал.

— И про какие ты методы? Про маменькины уроки светских манер? Что в них плохого?

— Ничего плохого, я не о манерах… — Она глубоко вдохнула и — как в холодную воду бросилась: — Артур, давай разведемся!

Артур опешил.

— Сдурела? — вырвалось у него.

Но он всегда быстро соображал.

Развод с ней в его планы никак не входит. Никак! Тем более теперь, когда Кирка к ней привык. И он на ходу перестроился. Встал, походил по кухне, включил и выключил воду, газ… И снова сел за стол, заговорил вкрадчиво:

— Натуля, ты просто устала, вот и придумываешь какие-то сложности. Я понимаю: Кирилл — трудный ребенок, а тут еще и свекровь.

— Нет, не поэтому… — попыталась объяснить Наташа.

Но он перебил ее:

— Давай сделаем так: убирать в квартире будет приходящая работница, она же будет ходить по рынкам и магазинам. Я уже и помощницу тебе хорошую нашел, она на той неделе должна выйти на работу. Если хочешь — возьмем и кухарку.

— Нет…

— Не надо кухарку? — опять перебил Артур. — Как скажешь! Ну вот, тебе останется только руководить. А через десять дней полетим в Египет, я уже взял тур. Там сейчас хорошо. Ты ведь наверняка нигде не была? Ну вот и посмотришь. И это только начало. Я тебе весь мир покажу! Тебе и Кирке…

— Да не надо мне ни…

— Я так радуюсь, что он стал с тобой спокойнее. И приступы у него намного реже бывают. Ты не представляешь, что было раньше! А если бы ты его и шлепнула… Ну, это ничего, его родная мать так шлепала и трясла, что он…

— Что?! Трясла? Он же был совсем маленький!

Артур замолчал и внимательно посмотрел на Наташу.

Ага, вот то, что надо. Встопорщила перышки при одном упоминании, что Кирку обижают… Обижали то есть. Видимо, придется кое-что рассказать, иначе эта мысль о разводе застрянет в ее голове.

— Да, Наташа, представь себе.

А рассказывать-то тяжело… Он слишком далеко упрятал память о тех днях, можно сказать, похоронил. Ух, как тяжело вспоминать, оказывается. Но если надо для дела, эксгумируем останки…

Он, конечно, не собирался рассказывать ей все. Но когда ищешь что-то, например, в шкафу, ведь приходится все его содержимое перерыть.

И он вытаскивал из своего шкафа нужную вещь, а за ней вдруг вытягивалась ненужная. Но такая, которую он никогда не забывал, не мог забыть.

Ника, Ника, Ника…

Что в ней было, из-за чего он до сих пор сходит с ума?

— …Потом она исчезла. А Кирка все ее ждал. Странно, да? Он ей на фиг не был нужен. А она ему нужна была до зарезу.

О ком это он сейчас? О Кирке или о себе? Артур замолчал, пытаясь отогнать эту мысль, откашлялся и довольно резко сказал:

— А теперь его хочешь бросить ты. Подумай: что в его голове застрянет после этого? Что он никому не нужен, вот что.

Наташа потерянно молчала. Совсем недавно, несколько часов назад, она пришла к выводу, что им надо расстаться, пока не поздно. И больше всего ей хотелось избавиться от этого маленького вероломного… А сейчас ей было и жалко его, и стыдно за себя: так раздуть глупую выходку испуганного ребенка!