Заколка от Шанель - Ирина Андросова

И тут же приятный голос у меня за спиной весело спросил:

– А что же вы, мадам, пьете, позвольте полюбопытствовать?

Это незаметно подкрался к нам даритель шампанского и следил за реакцией на свое подношение.

– У вас все равно такого нет, – убежденно ответила я.

– И все же? – не отставал Марат. – Да, разрешите представиться, – спохватился он. – Марат Юсупов, владелец этой старой посудины.

– Фи, подумаешь, тоже мне, тайна Мадридского двора, – фыркнула Люська, вдруг ни с того ни с сего принимаясь отчаянно строить глазки усатому бобру. – Да фигню всякую она пьет. Лонг-дринк под названием «Шейк» она пьет, вот что.

– И что же, настоящего шампанского не хотите попробовать? – удивился тот.

Но я не хотела. Когда-то, в далеком детстве, у меня была собака породы сенбернар по имени Орфей. Так вот, Орфей никогда не брал в рот незнакомую пищу. И даже если мы исхитрялись затолкать ему в пасть кусочек какого-нибудь нового продукта, он тут же раскрывал обман и выплевывал подметный кусок. Видимо, пищевыми пристрастиями я пошла в Орфея. В то же самое время у нас жила толстая глупая хомячиха по имени Мыша. Как-то раз за плохое поведение Мыша была отсажена в пластмассовую клеточку-переноску, а клеточка эта, в свою очередь, была поставлена на книжную полку, что висела высоко на стене. А как раз под книжной полкой стояла Орфеева миска с водой. И толстая глупая хомячиха, приложив поистине титанические усилия, все-таки перегрызла пластиковый прутик и совершила из клетки дерзкий побег.

Само собой, далеко она не ушла. Да и куда ей было деваться с висящей на стене полки? В принципе у Мыши было два пути. Она могла сигануть на пол и уйти в бега, а могла просто и без затей спрыгнуть в миску с водой и там закончить свои дни. Думаю, она не особо этого и хотела, просто именно так все и получилось. В общем, наша Мыша, вырвавшись из заточения, совершила героический прыжок точнехонько в собачью воду и стала там плавать, не предпринимая попыток выбраться на берег. Орфей, который в это самое время дремал рядом с миской – была у него такая привычка, – заслышав плеск, мигом открыл глаза, как будто это не он всего секунду назад дрых как убитый, вскочил на ноги и с любопытством сунул в миску нос. Вы поймете, что такое нос у сенбернара, если представите себе стоптанный кирзовый сапог сорок шестого размера. И вот Орфей сунул в миску свой немалый нос и принялся нюхать новую пищу, которую зачем-то бросили ему в воду, хотя он об этом и не просил. На вдохе хомячиха, обмирая от ужаса, влипала в ноздрю ужасного чудовища, на выдохе ее относило волной на другой конец миски и било о бортик. Что бы вы там ни говорили, но только разборчивость Орфея в еде спасла глупой Мыше жизнь. Другая собака непременно прельстилась бы неожиданным угощением, и неизвестно, чем бы для них обоих это приключение закончилось.

Правда, когда я выловила несчастного грызуна и вернула в клетку, хомячиха двое суток сидела, точно каменная, в одной позе и, кажется, даже не дышала. Думаю, у Мыши был шок. Мы даже хотели везти ее к ветеринару по нервным мышиным болезням. Но потом ничего, хомячиха оклемалась, прожила долгую сытую жизнь, но лишь только стоило Орфею переступить порог моей комнаты, где размещалась клетка с грызуном, как Мыша принимала прежнюю позу, в которой провела два не самых счастливых для себя дня, и впадала в анабиоз. И вот тогда-то я, выходив Мышу валиумом, твердо решила стать ветеринаром и раз и навсегда отказалась от незнакомых продуктов.

Когда я, видимо, несколько громче, чем принято в данном заведении, закончила свой поучительный рассказ, клиенты ресторана снова застучали вилками о фарфор тарелок, официанты, застывшие с подносами вокруг нашего стола, закрыли рты и разошлись кто куда. А хозяин ресторана сказал что-то на ухо юному матросу, обслуживающему наш столик, и тот, накинув на плечи форменный бушлат, умчался по сходням на берег.

– Сколько раз я тебе говорила, что в приличном обществе не принято орать на весь зал, – напустилась на меня Люська.

А пузатый дядька в дорогом костюме и с депутатским значком на лацкане пиджака, что сидел за соседним столиком, отложил вилку, пригладил лысину и с интересом спросил:

– А что сейчас с этим псом твоим стало?

– Старый стал, умер, – грустно ответила я.

– Вот, блин, как реальный чувак, так долго не живет, замечено, – расстроился пузатый.

– Аркаш, ну что ты сидишь как пень, налей даме шампанского, – капризно проговорила Люська, привлекая к себе всеобщее внимание. Я уже давно заметила, что чужая слава подруге – как рыбья кость в горле.

Но не успел доктор Орлов взяться за зеленый бок бутылки с нарядной этикеткой, как ему на плечо опустилась тяжелая рука хозяина ресторана.

– Так это вас зовут Аркадий? – дружелюбно спросил он.

– Ну да, Аркадий – это я, – расплылся в улыбке сосед.

– Тогда пройдемте ко мне в каюту, вам кое-что просил передать Игорь Ратников, знаете такого?

Доктор Орлов побледнел, но все-таки встал и пошел вслед за капитаном. На ходу он торопливо говорил:

– Между прочим, вот вы его кота защищаете, а Игорян знаете, что про вас, уважаемый Марат Андреевич, говорил? Он говорил, что от вас, уважаемый Марат Андреевич, лучше держаться подальше, а то вы настолько непорядочны, что можете забрать у Игоряна процветающий, суперприбыльный бизнес, приносящий невероятные барыши.

– А что, бизнес Ратникова и вправду так прибылен? – живо заинтересовался криминальный авторитет.

Окончание их разговора я уже не слышала, потому что на палубу, виляя филеем, выплыла развратная певичка. Все в ней было слишком, чересчур и напоказ. Белые наращенные волосы струились по черной от загара спине и прикрывали крутобедрый зад. Лишь только девица широко распахивала неестественно голубые кукольные глаза, накладные ресницы били ее по лбу. Закачанные губы наводили на мысли о рыбе-губан, а грудь восьмого размера заставляла опасаться, как бы бедняжку не постигла судьба Анны Николь Смит, задавленной во сне собственным силиконом.

«Она!» – тут же поняла я и во все глаза уставилась на девицу. А певичка деловито размотала микрофон и, заведя долу бирюзовые очи, протяжно затянула репертуар группы «Фабрика». «Лешкааа, солнцеее, – чуть пришепетывая, пела она, – я тебя люблююю, замуж не пойдууу...»

Позади моего стула как из-под земли вырос юный официант и, отдуваясь, словно от быстрого бега, выставил на стол восемь бутылок моего любимого «Шейка».

– Ну, Сашка, теперь оторвемся по полной программе! – засмеялась Люська и снова улыбнулась Марату.

Капитан как раз выходил из каюты с этой стороны палубы и явно держал курс на наш столик.

– Э-эй, мы здесь! – помахав ему пальчиками, игриво крикнула Люська.

Хозяин заведения, любезно улыбаясь, приблизился к нам, взял в руки емкость с розоватой жидкостью, отвинтил крышечку первой бутылки «Шейка» и собственноручно наполнил мой бокал. Ах, как это было опрометчиво с его стороны! Если бы Марат Андреевич знал, какого джинна выпускает на свободу, он тут же вышвырнул бы полную посудину в свинцовые воды Москвы-реки, отправив туда же и остальные бутылки с моим любимым напитком.