Магнус Миллион и Спальня кошмаров - Жан-Филипп Арру-Виньо

– Антон, я страшно устал. Я бы тоже, пожалуй, уже пошёл.

– Заткнись. Мне надо тебя познакомить кой с кем.

– С кем это?

– С кем надо. С дружком одним. Я ему тоже прихватил угощение, смотри.

Магнус отскочил: угощением оказался труп мышки, которым Плевок помахал у него перед носом.

– Ты больной?

– Толстяк ловит их в мышеловку, а я отдаю своему дружку. Он их обожает, особенно когда они свежесдохшие. – Он нахмурил брови. – Так говорят?

– Я не знаю, Антон! Убери её!

– Всё-таки сразу видно, что ты из Верхних, – презрительно рассмеялся Антон Спитл. И, засунув трупик мыши в карман своей новой куртки (или старой куртки Магнуса, как угодно), зашагал в ночь.

Магнус шёл сзади и клялся себе, что в последний раз слушается безумных приказов Антона.

В умении ориентироваться в лицее Антону Спитлу не было равных. Он знал здесь все переходы, все ответвления и кратчайшие пути. Свечу на этот раз он зажигать не стал – слишком велик был риск наткнуться на привратника. Временами он щёлкал зажигалкой, чтобы сориентироваться на развилке, и продолжал путь в темноте.

Ночью лицей таинственным образом увеличивался в размерах, как некий живой организм, который по ночам растёт и лишь к утру возвращается к прежней величине. Они миновали кабинеты руководства, прошли через коридоры, взбежали по нескольким лестницам и ещё по нескольким спустились. Интересно, где они теперь?

– Тут, – вдруг объявил Антон.

Он опустился на корточки перед очередным замком и принялся ковыряться в нём. Не прошло и минуты, как замок поддался. Перед Плевком не могла устоять ни одна дверь: со своей отмычкой, сделанной, вероятно, из инструмента для чистки трубок, Плевок управлялся с ловкостью профессионального взломщика.

Они оказались в просторном круглом зале со стеклянным куполом, сквозь который лился бледный молочный свет луны.

Через зал тянулись ряды призраков – это были столы читального зала, догадался Магнус, внимательнее вглядевшись в полумрак. Письменные столы, стулья и лампы – всё это было накрыто покрывалами, ужасно пыльными: ясно было, что помещение очень давно не использовалось по назначению.

Но тут Магнус увидел вещь ещё более удивительную: по стенам от самого пола уходили высоко вверх стеллажи. Сотни книг или даже тысячи. Магнус никогда не видел такого количества в одном месте. Здесь были книги всех размеров, с корешками из блестящей кожи и пожелтевшего папируса, из ткани и картона… Магнусу удалось разобрать несколько имён: Лагерлёф, Линдгрен, Лондон; но произведения их были недосягаемы: библиотечные стеллажи закрывали щиты с металлической решёткой.

У Магнуса закружилась голова. В Гульденбургском лицее книги были под строжайшим запретом. Я имею в виду романы, сказки, поэзию и театральные пьесы – короче говоря, все те глупости, которые разрушают дух, поощряя бессмысленные мечтания. Разрешены здесь были только учебники и, конечно же, старые добрые технические руководства, которые грудами громоздились на столах учителей и из которых они уныло надиктовывали что-то каждый день.

Так, значит, в Гульденбургском лицее есть библиотека? Книги, к которым никто не может прикоснуться. О наличии которых не знает ни одна живая душа. Может, Магнусу это снится?

– Ты идёшь? – поторопил его Плевок.

Он уже забрался на антресоли, которые тянулись по периметру зала. Оттуда можно было дотянуться до верхних книжных полок.

– Подожди… Ты не понимаешь!

Но Антон не слышал. Между двумя стеллажами, неразличимая на фоне деревянной обшивки, открылась узкая дверца, которая вела на лестницу из жёлтого дерева, туда-то и устремился Антон.

Магнус вздохнул и тоже протиснулся в дверцу – ему показалось, что он забрался в дымоход, в котором не развернуться. Ступеньки лестницы были крутые и гулкие. Завершалась лестница люком – Антон открыл его, аккуратно отодвинув щеколду.

– Давай за мной, толстый. Голову береги.

– Я не толстый. Я просто сильный и могу тебе вмазать хорошенько.

– Верхний против экстрима? Не смеши, – прыснул Антон.

Он легко заскочил в люк, и Магнус с усилием протиснулся следом.

– Тсс! – прошипел Антон, когда Магнус выбрался из люка. – Спрячься за мной, чтобы его не запугнуть.

Кого «не запугнуть»? В темноте что-то шевельнулось. Тревожно зашуршало, будто кто-то готовился дать отпор незваным гостям.

Антон зажёг свечку, вокруг них взметнулись длинные тени, и в слабом свете стал различим чердак, который определённо служил библиотечным складом. Тесное пространство было так захламлено, что приходилось пробираться сквозь лабиринт разрозненных томов, учебников без обложек и заплесневелых словарей.

Кто может тут жить? – спрашивал себя Магнус. Гном? Домовой, как в тех сказках, которые ему рассказывала мама, когда он был маленьким? Мамины домовые жили под полом и пили чай из хрустальных чашечек размером с напёрсток.

Кем бы ни был обитатель этого чердака, он сильно разволновался при их появлении. Раздался скрежет и такой звук, будто кто-то с остервенением рвал газету.

– Это я, – произнёс Плевок неожиданно ласковым голосом. – Не бойся… Это я.

Это, конечно, не успокоило Магнуса. В какую ещё передрягу Антон хочет его втянуть?

– Познакомься с моим дружком, – сказал Плевок, внезапно очень торжественно. – Поздоровайся, но руки не протягивай.

Они вышли на пятачок, похожий на пещеру, сложенную из книг. Из глубины пещеры смотрел на них, жмурясь от света, отбрасываемого свечой, крупный филин. Он переминался с ноги на ногу, будто никак не мог решить, в какой позе лучше принимать гостей.

– Он бы разодрал тебя клочьями, – объяснил Антон. – Но ты со мной, так что тебе ничего не грозит, если будешь делать, как я говорю.

Филин всматривался в лица мальчиков, вращая головой на сто восемьдесят градусов. Клюв его походил на ракушку и казался очень острым, так что Магнусу не пришло бы в голову протягивать ему руку. Его серое оперение выглядело потрёпанным и тусклым, как у чучел, которые украшали некоторые трактиры Гульденбурга. Больше всего впечатляли длинные перья-кисточки по обе стороны головы, похожие на мохнатые брови, – они придавали ему вид то ли мудреца, то ли упрямого старика, в зависимости от положения головы и направления взгляда.

– Его зовут Тотем. Ему не меньше ста десяти лет.

– Ста десяти? Не может быть. Животные так долго не живут!

– Филины – живут. Если, конечно, их хорошо кормить.

Он вынул дохлую мышь, добытую в кладовке. Тотем бешено забил крыльями.

– Я нашёл его в парке как-то утром, – рассказывал Плевок, вкладывая еду в лапы Тотема так почтительно, будто приносил жертву пернатому божеству. – Он был весь в крови. Ни за что б сам не взлетел. Думаю, ему крыло тогда сломали. А ещё тот, кто это сделал, перьев у него вырвал и кусок мяса в придачу.