Иллюзии - Кэтрин Стоун

– Лежите спокойно, – сказала она. – Позвольте мне помочь вам.

Собрав остатки разума, Найджел открыл глаза. Зрение медленно возвращалось к нему, но все казалось туманным и расплывчатым, как будто он слишком долго смотрел на солнце. Он попытался сфокусировать взгляд на прекрасном лице с золотым колечком в ноздре. Ему казалось, что она перенеслась в другой мир, в такое место, где он никогда не сможет достать ее. Фрэнсис виделась ему существом из грез, воплощением желания и экзотических чар. «Однажды меня посетило видение девицы с цимбалами; это была абиссинская служанка; она играла на цимбалах и пела песню о горе Абора». Сойдет ли он с ума перед смертью? Будет ли он бредить и бесноваться перед концом? Господь должен даровать ему беспамятство и смерть! Найджел пожал ее руку и сосредоточился на этом прикосновении.

Каким сладким было прикосновение ее нежных губ к его горящим губам. Его гурия, его девушка с цимбалами. Ему хотелось притянуть ее к себе, прижаться губами к ее губам, погрузиться в нее. Горячее и непреодолимое желание заполнило его помутившийся разум. «Господь свидетель, я больше не хотел связываться с женщиной. Только не теперь! Разве могу я отплатить похотью за ее самоотверженность и сострадание?» Его голова наполнилась хором взывавших к нему голосов. «Ты хочешь ее, Найджел. Она всего лишь шлюха. Возьми ее!» Или все это действие белладонны? Он рассмеялся.

– Перестаньте! – резко оборвала его Фрэнсис. – Не сдавайтесь! Говорите со мной.

Если ему суждено умереть, то он не хочет, чтобы она считала его жалким безумцем. Но благоразумие сдерживало его. Она может оказаться кем угодно, даже тем человеком, кто подсыпал яд. Она жила в доме Доннингтона, и поэтому Найджел разузнал о ней все, что было только возможно, но этого могло оказаться недостаточно. Ладно, не важно. Он услышал собственный голос и с облегчением понял, что он звучит разумно и спокойно.

– Я приехал сюда не ради личной мести. Все это: пари, женщины, попойка – лишь прикрытие моей миссии. Мне очень жаль, но лорд Доннингтон продавал секретные сведения французам, и сегодня я нашел тому доказательства. Он предатель. Утром его арестуют, и Фарнхерст перейдет в собственность правительства.

Он почувствовал, как участился ее пульс: мир Фрэнсис рассыпался на части. Его опять затрясло в лихорадке. К едва сдерживаемому желанию примешивалась нежность к этой девушке: к ее одиночеству, ее красоте, ее несокрушимому мужеству – а также странная печаль, оттого что он не мог предложить ей ничего, кроме пепелища.

Остатки самообладания покидали его. Найджел чувствовал свое неистовство, растерянность и полное отчаяние. «Возьми ее, – подсказывал вкрадчивый голос похоти. – Ты честно выиграл ее. Она твоя».

Столбики на спинке кровати перед его глазами стали изгибаться, как танцующие девушки. Не обращая внимания на страх в ее глазах, Найджел с непреодолимой силой повалил Фрэнсис на постель рядом с собой.

Раздался треск рвущегося шелка.

Лорд Доннингтон взглянул на рельефные листья лепного потолка и потихоньку рассмеялся. Он был сильно пьян.

– Будь он проклят! – громко произнес он и снова засмеялся.

Его дом разоряли, непроизвольно и без всякой злобы – просто как следствие буйного веселья. Эту оргию никогда не забудут. Имя Фарнхерста прославится в веках. Разве это нельзя считать своего рода славой?

Стоящий рядом мужчина коснулся его руки.

– Думаете, он получает от нее удовольствие, мой дорогой?

Слово «удовольствие», казалось, жило собственной жизнью, и его последний слог получился протяжным, вибрирующим, полным обещания, хотя и насмешливым.

Доннингтон растянулся у ножки стола. Рядом с ним на полу была разбросана еда.

– Будь она проклята тоже. – Он взглянул на пальцы, которые гладили его руку. – Вы были во Франции… – Затем он слабо рассмеялся и запел: – Он посватался к лягушке…

– Лягушка – это маленькое земноводное, мой дорогой. А я человек, как и вы.

– Как я? – Доннингтон взглянул ему в лицо и подмигнул.

Мужчина заговорщически склонился над ним.

– Давайте уединимся. Сегодня чудесная ночь. Не выйти ли нам на улицу? Когда Риво закончит с этой маленькой индийской шлюхой, он примется за вас.

– За меня? – В глазах Доннингтона заблестели предательские слезы, но он не обращал на это внимания. – Нет, только не он! Я ему не нужен. Хотя, ей-богу, я хочу его. Я всегда хотел его. Именно поэтому все это чертовски несправедливо.

– Я его друг. Я могу привести его к вам.

Лицо мужчины казалось зловещим в мерцающем свете, в его улыбке содержался явный намек. Доннингтон усмехнулся ему в ответ. Опираясь на руку мужчины, он с трудом поднялся на ноги, а затем схватил бутылку вина и два стакана. Сунув стаканы в карман, Доннингтон позволил мужчине вывести себя из комнаты. Он размахивал бутылкой.

Они пошли по вымощенной камнем дорожке через заросший сад. Под ногами у них хрустели высохшие кустики тимьяна. Позади ухоженной лужайки шелестели сухими листьями и тайно перешептывались темные кусты. Доннингтон вместе со своим провожатым миновали статую Гермеса и принялись подниматься по длинной извилистой тропинке к пруду. Лунный свет дрожал на поверхности подернутой рябью темной воды.

– Я могу кое-что рассказать вам о нем. – В темноте очертания окружающих предметов будто расплывались. Доннингтон вытер мокрые щеки. – И о Париже. Париж – он там был с женщиной из России, с Катрин.

Доннингтон тяжело опустился на низкую каменную ограду, окружавшую пруд, и попытался наполнить вином стаканы. Вино пролилось, и красные, как кровь, струйки потекли в воду.

Незнакомец взял стакан и поднял его.

– A plaisir, monsieur.[2]Вы хотите и в то же время ненавидите его, не так ли? Вот почему вы ничего ему не сказали. Не беспокойтесь. Лорд Риво к вам сейчас не придет. Но я здесь.

Мужчина наклонился ближе. Доннингтон расчувствовался и был немного обижен. Француз? Кто этот француз? Слезы побежали по его щекам, и стакан выпал из руки.

Раздался треск рвущегося шелка. Лорд Риво заключил Фрэнсис в объятия, и сари не выдержало. В этот момент она не ощущала ничего, кроме страха. Он был силен и опасен: яд разливался по его жилам. Она ощущала грохочущие удары его сердца, напоминавшие звук обрушивающихся на берег волн. Он перевернул ее на спину, и она оказалась распластанной под его телом.

– Девушка с цимбалами, – произнес он; его жаркое дыхание шевелило ее волосы. – Не надо. Не надо. Не сопротивляйся мне.

Его лицо было отчетливо видно в мерцающем пламени свечей. Зрачки Найджела стали огромными, как у кошки в темноте, бездонными и безжизненными. В одно мгновение он сорвал с нее чадру и бросил ее рядом с кроватью. Шабнам, муслин цвета утренней росы.