Дар или проклятие - Джессика Спотсвуд

— Ну, — по возбужденному голосу сестры я понимаю, что гувернантка пришлась ей по нраву, — пока рано говорить. Я бы пока что не стала доверять ей никаких секретов.

— Значит, нельзя было давать ей читать мой дневник? — Маура тревожно распахивает глаза.

У меня подкашиваются ноги. Я понимаю, что это шутка, только когда сестра хихикает.

— Ты же не ведешь дневник, — вздыхаю я.

— Не веду, — соглашается она. — Господи, ты нервная, как дикая кошка. Сядь уже.

Я сажусь и начинаю крутить в руках одну из ее подушек. На ней неровными розовыми буквами в окружении цветов и сердечек вышито слово «Семья». У меня есть такая же голубая.

— Не люблю, когда в доме посторонние.

— По тебе заметно. Она вроде бы неплохая, правда же? Совсем не такая, как мне представлялось. Нет, я помнила, что она хорошенькая, но ее платья! Я помогала ей распаковывать вещи, и они все не хуже того, в котором она приехала. Все из парчи высшего качества, а нижние юбки из тафты и шелка. У нее даже есть, — Маура понизила голос, — шелковое белье. И прекрасные лайковые перчатки для церкви, и замечательные зеленые бархатные комнатные туфли, а на них вышиты маленькие розовые бутончики. Я сказала ей, что у нас нет никакой новой одежды, и она пообещала поговорить об этом с Отцом, так что, может быть, у нас скоро будет что-то новенькое, когда мы пойдем на чай к миссис Ишида. Особенно если Отец согласится немного переплатить за срочность.

— Не надо нам ничего, — возражаю я.

— Еще как надо. Тебе, конечно, все равно, в чем бродить по саду… погоди-ка! Как прошла твоя прогулка с Полом? Он ведь флиртовал с тобой, да? Интересно, где он этому научился?

Я думаю о том, что рассказал Пол о своей жизни в Нью-Лондоне, и мне совсем не нравится мысль о том, что он заигрывал там с девушками, провожая их домой после богослужения. Совсем не нравится. Но он ведь вернулся ко мне, не так ли? Я вспоминаю, как звучал его голос у самого моего уха, как его дыхание щекотало мне шею, и крепко прижимаю подушку к груди. Интересно, а каким бывает настоящий приличный поцелуй? Или неприличный, если на то пошло.

Я усмехаюсь.

— Приятно было увидеть Пола. Я по нему скучала.

— Он заставил тебя улыбаться, — замечает Маура. — Ты должна тоже пококетничать с ним. Он делал тебе какие-нибудь намеки? Ну ты понимаешь? О женитьбе.

— Он сказал, что до декабря у нас будет предостаточно времени, чтобы опять познакомиться поближе.

— Кейт! — орет Маура, набрасывается на меня, как обрадованный щенок, и толкает в бок. — Почему ты не сказала сразу?

— Потому что он пока не сделал официального предложения. Он даже еще не говорил с Отцом. И потому что я не могу… ну… я не знаю, соглашусь ли за него выйти.

Сестра, приблизившись почти вплотную, смотрит на меня; в широко распахнутых сапфировых глазищах недоумение. На ее подбородке оставшийся после ветрянки крохотный шрам.

— Почему нет?

— Потому что он собирается вернуться в Нью-Лондон. Джентльмен, у которого он учился, предложил ему место в своей фирме.

Маура садится и отбрасывает волосы с лица.

— Счастливица. Я бы отдала правую руку за то, чтобы жить в Нью-Лондоне. Ты же не откажешь ему только из-за этого, Кейт?! Я знаю, тебе не хочется жить в маленькой квартирке без сада, но ведь в городе есть парки! А со временем вы скопите денег, чтобы купить дом, и…

— Он говорит, мы сможем снять домик. Дело не в этом. — Я смотрю на аккуратные стежки, которые Мамина рука когда-то оставила на покрывале. — Я не могу просто взять и оставить вас с Тэсс.

Маура опять толкает меня.

— Еще как можешь. Мы будем приезжать в гости, дурочка.

— Но это ведь так далеко. Это не то же самое, что переехать в городок по соседству. Туда ехать два дня. Я не прощу себе, если с вами что-нибудь случится.

Некоторое время мы молчим, а потом Маура толкает меня обеими руками. Я скатываюсь с кровати и кое-как встаю на ноги.

— Не смей! — шипит она. — Не смей использовать нас как предлог не выйти за него, Кейт. Мы прекрасно сами о себе позаботимся.

Я в тоске обхватываю себя руками. Может, Маура права? Мне кажется, я знаю ответ.

— Может, мы немного нуждались в опеке после смерти Мамы…

Немного? Я каменею, вспоминая ночи, когда мы, как котята, спали втроем на одной постели. Маура тогда бледнела, худела и почти не выходила из своей комнаты, и я уговорила миссис О'Хара готовить только ее любимые блюда. А когда она все съедала, я в качестве награды вела ее в садик, колдовать. А когда Тэсс заболела скарлатиной, я осталась с ней. Во время ее выздоровления я читала ей вслух до тех пор, пока мое собственное горло не начинало саднить. Я старалась восполнить сестрам отсутствие Мамы. Я знаю, что не могу этого сделать — никто бы не смог, — но я старалась изо всех сил.

— Мне нет дела до того, что ты обещала Маме, — продолжает Маура, свирепо нахмурившись. — Ты за нас не отвечаешь, ясно тебе? Если ты хочешь выйти за Пола, лучше соглашайся, когда он сделает тебе предложение. Потому что нет гарантий, что он сделает его во второй раз.

Обед проходит как-то странно. За столом сидит миссис Корбетт и распространяется об удачном Регинином замужестве. Она в абсолютном восторге от того, какое теперь у Регины замечательное поместье, и как премило она обставила комнаты. При этом она с явным отвращением окидывает взглядом нашу столовую. Красные камковые обои на стенах не обновлялись с тех пор, как Отец был мальчишкой, а напольные ковры с цветочным орнаментом порядком поистрепались. Обеденный стол красного дерева и стулья с гнутыми спинками, украшенные завитками и драконами, безнадежно устарели: они выполнены в старинном восточном стиле, а сейчас в моде арабский. Во все дома в городе давным-давно проведено газовое освещение, а мы живем при свечах; на этом настаивает Отец.

Я слышу гул общего разговора, но едва ли разбираю слова; в какой-то момент я осознаю, что вместо этого смотрю на Елену. Хотела бы я уметь читать людей так же, как это делает Тэсс. Сестренка очень наблюдательна, прекрасно улавливает побуждения и страсти, что написаны на человеческих лицах и угадываются за словами и паузами. А я, глядя на Елену, отметила лишь ее безупречные манеры да то, как беспардонно она льстит миссис Корбетт.

Суп соленый, но в меру; отварная треска немного суховата, но неплоха. А вот когда Лили выносит главное блюдо, я вздрагиваю: это серое, передержанное жаркое. Я никогда не могу заставить себя отчитать миссис О'Хара, но потчевать гостей жестким, словно подошва ботинок, мясом как-то огорчительно. Однако, хочу я того или нет, мне приходится положить в рот кусочек, и выясняется, что я ошиблась. Тогда я зачерпываю луковой подливы; она отлично приправлена специями и замечательно выдержана. После полной вилки картофельного пюре, которое так и тает у меня во рту, желание пробовать что-либо еще пропадает. Стручковая фасоль и печеная тыква, которая обычно просто ужасна, — я уверена, что сегодня все это очень вкусно.