Мой чужой дом - Люси Кларк

Я различаю бледную руку – ту самую, что отколола брошь, – но теперь она держит красную ручку. Замирает на миг над страницей, а потом решительно очерчивает слова в красное кольцо.

Оставляет мне послание.

Я срываюсь с кровати, пересекаю комнату, открываю балконные двери и выхожу наружу. На балконе сыро и неожиданно очень холодно. Я крепко хватаюсь за перила. Вдох-выдох.

В темноте бурлят неустанные волны. Бухту поглощает, захлестывая камни, высокий прилив.

Я встаю на цыпочки и наклоняюсь вперед, разглядывая черные скалы и вздымающееся под ними море.

У меня странное чувство, будто я повторяю действия человека, который стоял здесь до меня. Джоанна? Ее муж? И снова бледная рука – держится за перила. Сколько же метров от точки, где находятся мои ноги, до суровых камней под ними?

Ранее

Зеркало, небрежно приставленное к стене твоей спальни, больше, чем моя входная дверь, – изысканно украшенное, в потемневшей по краям серебряной раме.

День сегодня пасмурный, но зеркало вбирает этот особенный, свойственный лишь побережью свет и игриво рассеивает его по комнате, по огромной кровати с дорогими кремовыми простынями и россыпью пышных подушек.

В один шаг я оказываюсь прямо перед зеркалом. Пальцы ног утопают в густом, мягком ковровом ворсе. Я стою в том самом месте, где стоишь ты, когда наносишь макияж, – об этом нетрудно догадаться: ты наклоняешься так близко, что на стекле остаются крупицы туши.

Интересно, тебе нравится твое отражение?

Всему миру, несомненно, нравится – стоит только просмотреть твои вчерашние материалы на страничке в «Фейсбуке» и комментарии читателей.

«Эль, ты удивительная. Продолжай свое дело, не останавливайся!»

«Я ТРИЖДЫ перечитывала твой роман. Теперь ты мой любимый писатель».

«У тебя восхитительная улыбка ☺»

Я отодвигаю в сторону дверь гардероба и вижу пустую перекладину для моих вещей. Мои вещи? Здесь? На плечиках? Такое сложно даже представить. Мне больше по душе выдвижные ящики.

Взгляд цепляет нежно-розовое платье длиной до середины голени. Наверное, шелковое. Я поглаживаю пальцами ткань у горловины. Мода не по моей части, но и так понятно, что платье выгодно подчеркнет твою тонкую гибкую фигуру и красиво оттенит карамельные переливы волос. Все просто шеи свернут, когда ты войдешь в нем в комнату.

Это не пустые догадки, я знаю точно: мне доводилось видеть тебя в этом наряде.

Прилив схлынул. В бледном утреннем свете мерцает тяжелый влажный песок. Дрейк припускает вперед за взбитой бризом морской пеной и, заметив дрожащий на берегу пузырящийся сгусток, немедленно прыгает на него красными резиновыми сапожками. Пена брызгает в стороны.

Нас обходят два серфингиста с досками под мышкой. Их внимание сосредоточено на волнах: изучают обстановку, прикидывают, как и куда грести.

Засунув руки в карманы пальто, я расправляю плечи и глубоко вдыхаю свежий соленый воздух. Здесь мне становится намного лучше, в голове проясняется. Промучившись ночью без сна несколько часов, я в конце концов выбралась из кровати и ушла смотреть телевизор в надежде прогнать навязчивый шум неприятных мыслей. Перед телевизором и проснулась: шея хрустит, руки бледные, замерзшие.

После двух чашек кофе я загнала себя за письменный стол – без толку. Я совсем пала духом, засомневалась, умею ли я вообще писать. Словом, сил взяться за роман не было, и я позвала Фиону на прогулку.

– Эль…

Я оборачиваюсь. Сестра вопросительно на меня глядит.

– Прости, задумалась.

– Я спросила о Флинне. Не знаешь, как у него дела?

– Знаю. Помнишь, мы ужинали в пятницу? Вот вечером, по возвращении от вас, я ему позвонила. И поняла, что в квартире женщина.

– О-о-о… – тянет она.

– Флинн что-нибудь говорил об этом Биллу?

Фиона отводит взгляд.

– Значит, говорил, – заключаю я.

– Если хочешь, я расскажу. Но… Эль… – Она разводит руками. – …ты правда желаешь знать?

– Правда.

Сестра вздыхает.

– По словам Билла при последней встрече Флинн обмолвился, что пытается развлечься. Ходит на тусовки, знакомится…

Знакомится с женщинами. Мое сердце болезненно екает.

– Флинн был так подавлен, – продолжает она. – Думаю, совет пошел ему на пользу.

– Совет?! – Я вне себя. – То есть Билл посоветовал Флинну развлекаться? Трахаться налево и направо?

– Они ведь друзья. Билл старается его поддерживать.

– А меня не надо поддерживать?! – Внутри все кипит.

Фиона отвлекается на Дрейка: набрав в ладони морской пены, малыш пытается соорудить на лице бороду из трясущихся пузырьков.

– Не вздумай облизывать! – строго кричит она.

Он мотает головой, пена разлетается белыми брызгами. Я смотрю на озаренную солнцем маленькую фигурку и не могу удержаться от улыбки: какой он хорошенький, сколько в нем энергии! Возможность находиться рядом с Дрейком – вот то, что полностью оправдывает мое решение переехать в Корнуолл, если когда и возникают сомнения в его мудрости. Мне хочется быть частью жизни племянника, наблюдать за его развитием, первыми успехами, стать близким человеком, к которому, повзрослев, он может обратиться.

Я достаю из кармана мобильник, навожу камеру на малыша и щелкаю.

– Не вздумай выкладывать его фото в «Фейсбуке»! – резко говорит сестра.

– И не собиралась, – уязвленная, отвечаю я.

– Тем лучше. Неизвестно, кто рассматривает снимки, которые ты постишь, и к чему это приведет. Ладно, – продолжает Фиона, – зачем ты звонила Флинну в полночь?

Снова Флинн.

– Просто хотелось услышать его голос.

– Если тебе одиноко…

– Я не жаловалась на одиночество, – обрываю ее.

Сестра приподнимает бровь.

– Хорошо, попробую другими словами. Если тебе понадобится компания, наш диван-кровать всегда в твоем распоряжении. Оставайся на ночь, когда захочешь. Только твоей голове придется исполнять роль подушки для Дрейка почти до шести утра, а потом завопят мультики.

– Звучит заманчиво!

– Такова моя жизнь, моя реальность…

Сегодня в сестре чувствуется напряженность – даже чересчур.

– Билл уехал на неделю?

Она кивает.

– Я опять мать-одиночка.

– Если хочешь вечером развеяться, я с радостью посижу с Дрейком.

– Когда Дрейк ложится спать, я сама падаю замертво. А потом начинаются мысленные уговоры: «Это же единственное время, которое можно посвятить себе». И мне кажется, что надо хоть чем-то заняться, даже просто выпить бокал вина в ванной. Представляешь?