Совок 5 - Вадим Агарев

Понимания, что происходит в данном месте и в данное время, а так же, кто эти двое, у меня так и не появилось. В одном я теперь был уверен почти со стопроцентной вероятностью, эти двое — служба. И здесь они по наши души. И с большой долей вероятности, они суетятся не на благо родины. Родина для присмотра за нашей компании послала бы квалифицированную «семерку». Ехала бы бригада наружного наблюдения в нашем вагоне. Хватило бы у государства средств на пару купе в нашем СВ. И один из проводников, точно, был бы из топтунов. Ведь сказала же Пана, что Эльвира заранее билетами озаботилась, значит, никакой тайны не было. Ни в том, каким поездом и вагоном мы двинемся, ни в дате отъезда.

Вернувшись в купе, я тихо, чтобы не разбудить Льва Борисовича, поднял свою полку и достал сумку. В которой, кроме туалетных принадлежностей, а также запасных носков и трусов, лежал затрофеенный из гаража Воронецкого ПМ. Стараясь не лязгать металлом, я проверил магазин и дослал патрон в патронник. Чтобы ненароком не отстрелить себе причиндалы, я поставил пистолет на предохранитель и только после этого, засунул его в карман спортивных штанов. Встал сделал пару шагов на месте и понял, что это не вариант. Даже широкая резинка добротного «Адидаса» не держала килограмма железа. Штаны просто сползали.

Присел за столик положил под под полотенце пистолет и задумался. Я прихлебывал никудышный чай с грузинской заваркой, не чувствуя его вкуса. Надо было принимать какое-то решение. Ехать с «хвостом» до Москвы или обострить ситуацию, пока они здесь рядом и на виду. Разумеется, если они первыми не обострят ее. По всему выходит, что товарищи каким-то образом прознали про наши золото-валютные запасы и задумали кардинально поправить свое благосостояние. Одномоментно и на всю оставшуюся жизнь. Холодный анализ ситуации подсказывал, что в моих интересах будет лучше, если я не буду откладывать решение проблемы до прибытия в столицу. Там сопровождающие нас ребята растворятся в многомиллионном городе. В этом случае, когда и откуда они нанесут удар, просчитать будет трудно, а, вернее, невозможно. А их и без того, двое против меня одного.

Осторожно выглянув в коридор, я отметил, что пиджачные ребята поменялись и теперь у окна стоял мужичок постарше. Второй находился за стеклянной дверью напротив туалета. Втянувшись назад в купе, я начал готовиться. Вместо футболки я надел обычную майку, прозванную в народе «алкоголичкой». Сняв пистолет с предохранителя и накинув на руку со стволом сверху полотенце, я встал перед зеркалом. Выглядел я абсолютно мирным и беззащитным. Для усиления эффекта, в левую руку взял зубную щетку и тюбик «Поморина». Теперь я смотрелся, как беспечный и расслабленный перед сном лох. Очень сладкий, для любого желающего упокоить меня вместе со всеми моими амбициями и планами на жизнь. Если эти ребята здесь по поводу золотишка и валюты, то первейшая их задача, это выключить из процесса меня. А там дальше, больной Лев Борисович и две бабы им помехой стать не смогут. Потом сойдут на полпути к столице, а три хладных трупа моих сродственных попутчиков обнаружат только по прибытию поезда. Ну и мой заодно. Впрочем, это вряд ли, меня они, скорее всего скинут в весеннюю мглу и обнаружат меня гораздо позже. А, может, и не обнаружат. Нет, надо этот нарыв прорывать самому, пусть они под меня подстраиваются, а не наоборот.

Как был, со стволом, покрытым полотенцем в правой руке и с зубочистным набором в левой, я вышел из купе и свернул налево к туалету. Наслаждавшийся непроглядно-черным заоконным пейзажем персонаж, сначала скосил взгляд на меня, а потом отвернулся в сторону своего напарника, маячившего за стеклом двери. Тот сделал шаг к туалету и уже через секунду вышел в тамбур.

— Не работает туалет, — участливо сообщил мне мужик, когда я проходил мимо него, — В соседнем вагоне работает!

— Ага, понял! — ответил я и пошел дальше, уже понимая, что меня ожидает в тамбуре. Но проходя мимо туалета, всё же подергал ручку на двери. Заперто.

Напрягся, открывая дверь и ожидая нападения. Шагнул, паправив на проем прижатый к боку и прикрытый полотенцем пистолет. Но в тамбуре нашего вагона было пусто. Однако, едва я успел наполовину войти в переходную «гармошку», как со стороны соседнего вагона открылась дверь и мне навстречу шагнул второй мужик, тот, что помоложе. Я не стал рассматривать, что он держит в руках и держит ли в них вообще что-то. Я просто дважды нажал на спуск трофейного Макарова.

Считать лично собой упокоенных я давно уже перестал. Перестал после четвертого или пятого десятка оных. А испытывать морально-нравственные терзания по этому поводу прекратил гораздо раньше. Слишком долго в девяностые и после, приходилось убивать тех, кто посягал на жизни и здоровье добропорядочных граждан и на мою жизнь в особенности. Поэтому, без каких-либо отвлечений на эмоции, затащил клиента в лязгающую «гармонь» и захлопнул дверь. Захлопнул и ту, через которую вошел сам. И тут же увидел в ее стекле того, что совсем недавно стоял в моем вагоне. Пришлось ему улыбнуться. А заодно и пожать плечами. Своего подельника он не видел, тот молча и лёжа подпрыгивал на лязгающем составном переходе.

Мужик удивленно смотрел на меня и за меня через стекло двери, как на чудо чудное и было видно, что он ничего не понимает. Да и немудрено, по его прикидкам, я должен был сейчас валяться внизу на заплеванном железе. Дождавшись, когда он нажмет вниз рукоятку двери и потянет на себя дверь, я и ему всадил две пули в грудь-живот.

Двоих в переходе было не поместить, да смысла в этом не было никакого. И потому тащить в него второго товарища я не стал. А начал их быстро, но очень тщательно обыскивать. Все, что находил, заслуживающего своего внимания, быстро рассовывал по своим карманам. Первое, что сразу попалось, так это такие же, как и у меня два ПМ, которые у обоих находились в белых оперативных кобурах под пиджаками. Их я замотал в полотенце и отложил на пол в сторону. Потом две ксивы в малиновых кожаных корках, бумажники и связки ключей. Обшмонав все карманы и забрав все, какие только там были бумажки, я нашел у одного из своих крестников в брючном кармане проводницкий ключ. Эта находка обрадовала меня более всех прочих. Метнувшись сначала в один тамбур, а затем в другой, я перекрыл двери.