Таинственная сила - Жозеф Рони-Старший

– Я ведь так и не был счастлив в жизни! – прошептал Лангр. – И мне бы очень хотелось, дети мои, чтобы у вас все сложилось иначе…

– Именно сейчас, в эти мгновенья, когда вокруг любимые лица, я ощущаю себя самым счастливым человеком на свете, – восторженно перебил его Жорж. – В такие сказочные вечера просто обязаны сбываться желания!

И, смутившись, он украдкой посмотрел на Сабину.

Это случилось утром. Во время туалета Сабина обнаружила на своей груди и руках непонятные буроватые пятнышки разного размера. Они были совсем блеклые, едва различимые, с кривыми контурами. Пытаясь определить, в чем же дело, женщина рассматривала их скорее с удивлением, чем с чувством страха: пятна отдаленно напоминали заживающие кровоподтеки. За этим занятием ее и застала Сезарина, появившаяся вместе с Мартой и Робером. Она привела детей поцеловать маму:

– Взгляните, мадам, со мной что-то происходит, – и, закатав рукава блузки, девушка продемонстрировала руки с аналогичным дефектом на коже.

В испуге Сабина бросилась осматривать детей: пятна оказались гораздо ярче, чем у взрослых и распространялись пол всему телу, густыми россыпями скапливаясь на животе в районе пупка. Гувернантка расстегнула корсаж, и перед их взором предстала все та же неприятная картина: уродливые темные отметины покрывали плечи и грудь Сезарины, при том еще, что кожа у нее была более загорелой и намного грубее, чем у госпожи.

– Дети не жаловались на недомогание? – спросила мать.

– Нет, сударыня.

– А как вы себя чувствуете?

– Прекрасно, мадам.

– Вот что удивительно! – воскликнула Сабина.

Внезапная болезнь взволновала молодую женщину, хотя блаженное состояние, ни на минуту не покидавшее ее, продолжало действовать как наркотик, усыпляя бдительность и заглушая чувство тревоги.

– Надо проконсультироваться с отцом, – сказала она себе и, накинув легкий пеньюар, поднялась с детьми к нему в комнату.

Как и большинство пожилых людей, Лангр был ранней пташкой, и уже несколько часов сидел в лаборатории, проводя опыты и время от времени делая заметки в большом журнале.

Пришла Сабина и обратилась к нему со своей проблемой.

Лангр изумленно заметил:

– Значит, ты утверждаешь, что у тебя…

Сабина приподняла развевающиеся рукава пеньюара. На кистях и запястьях отметин было совсем немного, однако они множились ближе к локтям. При касании кожа оставалась гладкой и упругой, боли не чувствовалось. С виду они производили впечатление целостной структуры, но при более глубоком исследовании внутри пятна можно было разглядеть какой-то рисунок, различить точки, бугорки и бороздки разного размера. Лангр, вооружившись лупой, определил, что отметины представляют своими контурами на редкость правильные геометрические фигуры: круги, треугольники, квадраты и конусы. Присмотревшись повнимательней, становилось ясно, что внутри все детали тоже были правильной формы: точки превратились в эллипсы, бороздки пролегали параллельно друг другу, и среди всего этого были рассыпаны, похожие на звездочки, крошечные бледные крапинки. Все это выглядело очень забавно и не вызывало бы никаких опасений, если бы не красовалось на человеческом теле.

– Когда-то я занимался медициной… но такого ни разу не видел! – заявил Лангр.

В течение нескольких минут он растирал спину маленькому Роберу, который из-за возраста всегда страдал больше других. Для удобства профессор засучил рукава рубашки, но ничего на себе не заметил: у него было слишком плохое зрение. Однако дочь сразу обратила внимание на его локти; это была та же самая особенность, то же скопление буроватых пятен на гладкой поверхности кожи.

– Ты был прав, папа, – мрачно сказала Сабина. – Планетарная катастрофа продолжается!

Впервые за много недель исчезло приподнятое настроение, и вновь страх перед неизвестным заболеванием сковал душу. Накануне вечером, перед сном Мейраль тоже обнаружил у себя шесть или семь пятнышек, но не придал им большого значения. За ночь их число увеличилось, и он зашел предупредить профессора об угрозе. Встретив Сабину в такую рань на ногах, Жорж переменил тактику:

– Друг мой, вы совсем напугали детей, – обратился он к Лангру. – Не стоит паниковать, на мой взгляд это абсолютно безвредно. Нам просто негде было подхватить инфекцию! Мы безвылазно сидим дома, не общаемся с посторонними!

– Для большей уверенности все-таки стоит позвать врача, – заключил Лангр, немного успокоившись.

Через час явился доктор. Это был плотный мужчина средних лет, с густыми бровями, жесткими как зубная щетка, и бегающими глазками. Он улыбался какой-то неприятной улыбкой и ничего не мог или не хотел объяснить толком. Мельком взглянув на загадочные симптомы на груди и руках Робера, он безразлично заявил:

– Я только что видел то же самое у семейства Ферранов. Ничего подобного в медицине пока не описано, это – новая для Европы болезнь. Да и болезнь ли вообще? На то нет никаких прямых доказательств! С виду ваш малыш абсолютно здоров. Девочка тоже, – сказал он, прослушав легкие Марты. – Мне, как врачу, очевидно, что это дело крайне необычное. Хотя, что обычного было за последнее время? Я уже ничему не удивляюсь… с некоторых пор я готов поверить во что угодно.

Он зевнул и тут же стал извиняться:

– Простите, я очень скучаю! Мне становится не по себе всякий раз, как я покидаю свою уютную квартирку. Мне тяжело общаться с посторонними людьми. Когда расстояние, на которое мне приходится удаляться от дома, слишком велико, для меня – это мука. Зато в моей холостяцкой хибаре со старой служанкой, лакеем, собакой, кошкой, кобылой у меня в конюшне, курами и гусями, я ощущаю себя счастливым… Кстати, те же признаки привязанности друг к другу наблюдались мною у всех в этом районе.

– Даже голуби не вылезают из голубятни, и дикие лесные птицы так и кружат над домом, – констатировал Лангр.

– Вы, я вижу, занимаетесь наукой, вот и поставьте эксперимент, – предложил медик. – Попробуйте разделиться и отойти подальше от именья. Потом расскажете мне, что вы чувствовали…

Он откланялся, и вскоре все увидели сквозь запотевшие от полуденного зноя окна маленькой лаборатории, как он бегом бежал к ожидавшей его во дворе машине. Они перекусили на террасе, так и не сумев, несмотря на обеспокоенность, подавить в себе приятное умиротворенное состояние, не покидавшее их с тех пор, как они укрылись в поместье, словно в коконе, от всего мира.

– Пожалуй, я прогуляюсь до озера, – равнодушно сообщил Жорж во время обеда, намеренно не желая делиться конкретными соображениями.

Вот уже три недели он не бродил в одиночестве, хотя это всегда было самым любимым его занятием. Едва выйдя за калитку сада, он сразу почувствовал сильное желание повернуть назад. Ноги не слушались его, но усилием воли он преодолел еще несколько метров и заставил себя свернуть на улицу, которая прямиком вела к мелкой речушке, впадавшей в озеро. Тут он ощутил ломоту в суставах, затем, как при быстрой езде, у него заложило уши, хотя с каждым шагом он шел все медленнее, с трудом передвигая ноги. Чем дальше вперед, тем труднее было бороться с мучительной тягой, которая словно привязала его к дому невидимыми эластичными нитями. В то же время у Мейраля было полное ощущение присутствия всех тех, кого он оставил пару минут назад. Не включая воображения, он каким-то непостижимым образом знал обо всех передвижениях Лангра, Сабины, детей, прислуги, даже животных, будто бы находился в данный момент среди них. С трудом добравшись до каменистого берега речки, он решил передохнуть и собраться с мыслями.