Эпохи Айры. Книга первая - Аксинья Лукриянова

подчиняясь древним процессам, приходил в движение. Меж сверкающими лучинами Вселенной, разрезая мрак космоса, мчались хвостатые кометы. Луны, чинно пересекая темное покрывало над землями Империи, освящали дорогу для затерявшихся путников. Наиран, окунаясь в дымки перистых облаков, молчаливо следила за жителями мира.

Друзьям было подарено время покоя. Хранящие, не задумываясь о мимолетности этих мгновений, наслаждались каждой минутой, разделяя их друг с другом. Отношения между ними крепли. Разговора о случившимся на фестивале ожидать не приходилось. Происшедшее называлось «случайностью», для которой отводилась участь вынужденного забвения. Однако, в один из дней между Рубином и Цефеей все же состоялась откровенная беседа.

В тот день очередь читать главу из «Детей Тэлира» выпала Цефее. Она, устроившись на газоне и вытянув ноги, разложила на коленях тяжелый томик Ен. Ле Деролля и, стараясь вложить в певучие строки как можно больше выражения, перетекала от одного слова к другому. Поэма была восхитительной. Признанный писатель древности повествовал о первых эльфах, пересекавших Татерис в поисках новых земель. Исследователи встречали на своем пути множество врагов, испытаний, но дружба, верность, смелость и долг не позволяли опускать им руки. Внезапно чтение Цефеи прервал Рубин.

— Цефея, позволь я буду говорить с тобой откровенно. — Начал он и девушка, заложив книгу веточкой незабудки, взглянула на друга. — Ты в Айре четвертый месяц. Для увлеченного и столь любознательного человека как ты это крошечный срок. Но для моего отношения к тебе этих четырех месяцев оказалось достаточно. — Слова давались не просто, их приходилось умело подбирать. Рубин, выдохнув, собрался с силами. — Не стану отрицать: ты… дорога мне. Ты позволяешь мне наслаждаться жизнью. Знакомя тебя с Айрой, я словно сам заново познаю ее. Вместе с тобой я учусь чувствовать счастье в мгновениях обыденной жизни. До знакомства с тобой я стремился в иные миры, находя в странствиях свое счастье. Однако, с твоим появлением в Айре, я с нетерпением жду своего возвращения домой. Мои странствия становятся все реже и короче. Я не могу позволить себе отлучиться даже на день. Я замечаю, что во мне не осталось прежнего желания бежать, прятаться в чужих мирах. Здесь мой дом. Рядом с тобой.

Щеки Цефеи вспыхнули. Она желала поделиться с ним своими мыслями, но, едва с ее губ слетели первые слова, Хранящий жестом попросил дослушать его.

— Однако, — с трудом продолжил он, — я вынужден просить тебя запомнить, что я не смогу дать тебе большего. Все что ты испытываешь сейчас — это максимум моих чувств. Нет ничего за гранью этих эмоций.

Девушка, отстранившись от друга, взглянула на него с нескрываемым раздражением:

— Могу я узнать причины, по которым ты так решительно отказываешься от… от…

Не сумев договорить, Цефея замолчала, передавая слово Рубину.

— Хранящие, отравленные кровью Перворожденных, испытывают эмоции в сотни раз сильнее, чем простые люди. Вероятно, поэтому ты так остро испытываешь привязанность ко мне. Ты знаешь, как губительна бывает любовь для людей. Представь, Цефея, что будет с нами, в случае, если мы подчинимся чувствам.

Он замолчал. «Как ты глуп! — В ярости думала Цефея, сжимая в руках потрепанный томик тэлирского поэта, — разве можно примерять на себя чужие судьбы? Разве можно так легкомысленно отстраняться от человека, жизни без которого нельзя помыслить?». Хранящая готова была излить весь гнев на друга, но неожиданная мысль пронзила ее разум. Это было холодное лезвие клинка здравого смысла, разрубившее пламенеющее негодование девушки: «Рубин прав. Кровь Перворожденного губит разумное начало человеческого существа. Взять, к примеру, это мгновение. Я так зла, что готова уничтожить его».

— Это твой выбор, друг. — Холодно сказала она. — Однако, раз ты излил мне свою душу, тебе придется выслушать меня. — Девушка подняла взгляд на Хранящего. Ее глаза, налитые молчаливой яростью, искрились в свете солнечных лучей. Пепельные волосы, разметавшись по плечам, обрамляли точеное личико избранницы Рагнарека. Она, не желая скрывать своих мыслей, рассказала Рубину обо всех переживаниях. — С первого моего дня в Айре ты рядом. Я безгранично благодарна тебе за заботу. В час моей слабости ты приходил на помощь, в минуты моего страха — заставлял меня найти силы преодолеть его. За эти четыре месяца я испытала больше, чем испытывает большинство за десятилетия. Но, наперекор тебе, я считаю благословением то чувство, что живет во мне. Нет, ты не должен убеждать меня оставить все как есть, однако я, не желая принуждать тебя к выбору, подчинюсь твоему решению. Я стану твоим верным другом жизни, буду твоим советником в тяжелый час. Но вырвать из моего сердца это чувство тебе не под силу. Ты сам решил нашу судьбу, Рубин и я принимаю это.

С этими словами Цефея, раскрыв книгу, продолжила читать:

— …Liderisa ne til olidase ane redenilo13…

Слезы сдавили ее горло, но Хранящая стойко терпела боль. Раскрыв тайну своих чувств друг другу, Цефея и Рубин исключили недомолвки. Все стало прозрачно и понятно — отношений между ними не могло быть в силу их предназначения. Судьбы Хранящих были пронизаны историями семейного горя. Союзы между Хранящими заключались редко, но едва ли не каждая включалась в число историй любви с печальным концом. Хранящие не верили в счастье влюбленных. Для избранников Перворожденных любовь оставалась запретным чувством. Но, стоит признать, что даже после разговора в глубине друзей жил тлеющий уголек сомнений, яростно сопротивляющийся убеждениям разума. А в это время подсознание обоих лукаво шептало каждому из них: «Возможно ли? Всему свое время…».

На пятнадцатый день первого месяца Огня14 в порт Алморры прибыл белоснежный фрегат под голубыми парусами. В брызгах солнца и дробленных волн, тэлирские руны из позолоты складывались в слово «Отважный». Лениво переваливаясь по волнам, судно причалило к пристани и натужно вздохнуло, скрипнув многочисленными узлами тросов. Спустя секунду фрегат наполнился шумом и криками команды. «Отдать швартовы!» — донесся крик и множество голосов подхватывало его, поддерживая движениями сильных рук. В Алморру возвратился князь Долатэреля.

Прибытие Энифа в Сенторий ознаменовало наступление перемен. Едва сойдя на берег, он отправился к Рубину. К счастью, друзья недавно возвратились с прогулки и накрывали на стол. Близилось время обеда. Эниф без лишних разговоров перешел к теме испытания в пещере, но ответы на интересующие его вопросы он получил лишь когда на столе появилась нехитрая еда и тарелки друзей наполнились фасолью, овощами и кусочками мяса.

— Дай мне немного времени собраться с силами. — Попросила девушка, обратив внимание на то, с каким нетерпением эльф задавал ей вопросы. Эниф, охладив свой пыл, приступил к обеду.

Хранящая, не вспоминавшая об испытании с момента возвращения