Эпохи Айры. Книга первая - Аксинья Лукриянова

Потоки голосов были спасительным оружием в руках сильных духом, но наказанием для слабых и робких. Во многом сила Хранящего зависела от веры избранника в Перворожденного. Зная об этом, наставники, обучавшие юных Хранящих в Имперской Академии, посвящали вступительную лекцию беседам о вере. Обыкновенно эти лекции начинались примерно такими словами: «Основа сил Хранящего — его вера в своего Перворожденного. Верой питаются Перворожденные, которые, как известно — источники силы для Хранящих. Представьте только, как жалкая частичка дарованных возможностей преображает слабых смертных в могущественных Хранящих. Эта сила превосходит сильнейших магов и войнов Айры. Смертный принимает дар, соглашаясь на жизнь Хранящего и с этой минуты он и его Перворожденный становятся единым целым. Союз этот не рушим даже смертью».

Цефея услышала однажды в разговорах друзей упоминание об отверженных. Она знала, что в мире Перворожденных существуют не только верные слуги богов, но и избранники, добровольно отказавшиеся от применения своих способностей. По неизвестным Цефее причинам отверженные были для смертных воплощением чего-то низменного и отвратительного. К ним относились как к грязным язычникам, болтливым цыганам и невежественным шаманам, продававшим редчайший дар за благословение тотемных животных. Отверженных боялись, презирали и обходили стороной, словно они были заражены проказой. Отношение Хранящих к отверженным было ничуть не лучше и, быть может, избранники Перворожденных были лишены предрассудков, свойственных смертным, Хранящие не трудились прикрывать брезгливость и ненависть личинами безразличия или, на худой конец, жалости. Отверженных ненавидели и презирали все, не разменивая свои чувства на сопереживание.

Цефея однажды спросила Рубина об отверженных и он, некоторое время раздумывая над вопросом, молчал. Избранник Файро не желал навязывать Хранящей своего мнения и потому медлил с ответом.

— Я говорил тебе ранее, — вздохнул Рубин, после паузы. Он отложил меч и точильный камень в сторону, готовясь к непростому и долгому разговору. — Род Хранящих постепенно вымирает. С каждым годом нас становится все меньше… Никто не желает жертвовать жизнью счастливого смертного ради общего блага и служению Перворожденному. Потому и появляются отверженные. Слабость духа, подчинение горю сбивают их с пути, они теряются в собственных догадках и заблуждениях, а вскоре вовсе уходят в забвение.

— Ты жалеешь их?

— Жалею? — удивился Рубин. — Нет, однако я принимаю возможность их существования. Они тень былого величия, не более того. А ты презираешь их, как и большинство Хранящих? — спросил друг и Цефея, неуверенно поведя плечами, покачала головой.

— Пока что мне неизвестен ни один отверженный. Я толком ничего о них не знаю, однако, мне казалось, что Эниф недолюбливает их. — Призналась девушка.

— Как и многие из нашего общества он не скрывает своего отвращения к ним. — Согласился Рубин и Цефея удивилась его сдержанности. — Несколько лет назад дело дошло до смешного: Вечный совет пытался принять закон, согласно которому каждого отверженного должны были прилюдно казнить. Будто они преступники государственного уровня.

— Разве Хранящие подлежат передаче суду?15 — удивилась Цефея.

— Тебя же судят. — Напомнил Рубин. — Законы Создателя, как видишь, ничто перед чванливостью Вечного совета. Для Хранящих Перворожденный всегда будет судьей, палачом и господином. Все знают, что мы наделены безграничной властью, но мало кто помнит, что власть наша ограничена только делами и поступками, которые угодны нашим Перворожденным. Против его воли мы не можем применять эту силу. Закон о казне отверженных не был принят. Причиной тому был я. Мы долго спорили с Атарой, но в тоге она прислушалась к моему мнению. Единогласия по этому вопросу совет не достиг. Признаюсь, я рад, что остановил попытку совета вторгнуться в порядок вещей, которые не подвластны ни Императору, ни его советникам.

Цефея взглянула на друга.

— В своих странствиях я видел многих… — Говорил он, вновь проводя точилом по лезвию клинка. — Были сильные Хранящие, считающие свои способности проклятием. Были и те, кто принимал жалкие крупицы своего дара за божественное проведение. Но отверженные были всегда. Если есть выбор между даром и забвением кто-то когда-то непременно изберет забвение. Избрание своей судьбы тоже дар Перворожденных и потому его нужно ценить не меньше, чем способность управлять голосами. Да, я не считаю отверженных — злом. Но я допускаю, что они сбились с пути. Однако, я не считаю, что мы вправе судить их, так как они уже осуждены на страдания. Ежеминутно они переживают гибель своей души и если бы ты увидела хоть одного из отверженных, то знала, что его душа истерзана, а мысли измучены. В глазах не теплиться жизнь, сердце едва бьется и каждый вздох — это наказание, которое он должен понести за свое предательство. Многие отверженные сходят сума, ибо не находят себе места среди людей. Став изгоями, они с благодарностью принимают удел одиночества, но вскоре оно становится их палачом. Призраки былого могущества и искушения поддаться крови Перворожденного терзают отверженного. И эта боль не сравниться ни с раскаленными щипцами, ни со стальными иглами пыточных станков. Через многие годы за болью последует долгожданное забвение, но даже с ним не наступает облегчение. Разум покидает отверженного и тот надеется лишь на смерть. А ты знаешь, что Хранящие живут значительно дольше смертных… — Рубин, ненадолго замолчав, перевел дух. — Вот ты и знаешь отверженных чуть лучше. Так скажи, можно ли наказать предателя больше? И стоит ли подвергать его физическим пыткам, тогда как искалеченная душа сама истязает его тело?

Вслед за историями об отверженных, Перворожденных, войнах за власть и спасение, избранница Рагнарека познавала сущность самих голосов.

В начале времен Создатель крикнул имя мира, даровав ему звук своего имени, а вместе с ним свой голос. Все в Айре сотворено из голосов и потому они по праву могут зваться первоматерией мира. Хранящий считался сильнее любого мага, способного починять стихии, ибо стихии ткались из голосов. Избранник Перворожденного мог называться сильнейшим воином мира, потому как клинки и доспехи ковались из железа, что долгими веками лежало в недрах гор и впитывало голоса, приобретая твердость. Голоса окружают Айру всюду — нужно лишь прислушаться к их музыке и пустить ее в свое сердце. Среди безжизненных песков пустыни Каиина, в завывании ветров на заледеневших равнинах Сафира, в шелесте волн, разбивающихся о скалистые побережья Хильмарии, в шепоте изумрудных лесов Тэлира и сумеречных рощ Звездного дола — везде есть голоса и песнь, не смолкающая тысячи лет. И в непроглядных глубинах Татериса голоса звенели музыкой древних барабанов — будто могучее сердце океана. Потоки, тревожимые вибрациями музыки, устремлялись из глубин к высоким небесам. Хранящие учились выхватывать тонкие нити, струны, ленты, сгустки, в которые преображались голоса. Избранники Перворожденных