Операция «Бременские музыканты» - Валерий Гусев

– В железной коробочке, - машинально проговорился Алешка.

– А ты откуда знаешь? - удивился папа.

– Догадался, - сказал Алешка.

– Догадливый, - пробормотала мама сонным голосом. - По глазам видно.

– Вот поэтому он и предупредил своих сообщников: «Не смейте покупать мой дом». Он боялся, что при его достройке тайник может обнаружиться, и он останется без оружия против своих «друзей».

– А я все поняла, - сказала мама, переворачиваясь на живот. - Они купили этот дом, чтобы найти в нем тайник, да? Да небось в тайнике, он, кроме бумаг, и денежки припрятал.

– Припрятал, - подтвердил папа. - Да не простые, а золотые.

Алешка незаметно толкнул меня ногой. И я в самом деле этого не заметил, потому что он попал по папиной ноге.

– Ты чего толкаешься? - обиделся папа.

– Случайно, - извинился Алешка. - Меня слепень укусил. - И сразу же перевел разговор обратно: - А этот Грибков, он тоже из его соратников?

– В общем - да. Но он тогда мелочью был.

– А сейчас покрупнел? - спросил я.

– Покрупнел. Настоящий Грибок стал. Есть в природе такая плесень, которая разъедает и портит все хорошее. Так и этот Грибков, он никогда не занимался полезным для людей делом. Только вредил. Торговал погаными книгами, самодельной водкой, наркотиками. А потом вот за другое дело взялся. Тоже, я бы сказал, не очень полезное.

– А чего же эту плесень не выметут мокрой тряпкой? - спросила мама, как хорошая хозяйка.

– Это не так просто, - сказал папа. - Все должно быть по закону. Нужно собрать все факты его преступной деятельности, доказать и представить в суд. А то, что он занимается торговлей кассетами, - это еще не криминал. В стране сейчас…

– Знаем, - перебил грамотный Алешка. - Рыночный базар. Кто чем хочет торгует. По любой цене. А работать не хотят. И твой Грибок тоже…

Тут его папа перебил:

– Не беспокойся, Грибковым занимаются серьезные люди. Даже за границей.

– Он и там пакостит?

– Пока еще рано об этом говорить, - уклонился папа. - Но кое-какие следы уже удалось найти. И они тянутся вглубь. Еще в те времена, когда он воровал в одной команде с первым хозяином Мрачного дома.

Тут уж мы поняли, что молчать дальше нельзя. И я достал из кармана ржавый патрон и золотую монету.

– Та-а-к, - протянул папа с угрозой. - Что это значит?

– Кое-кто нашел тайник в Мрачном доме. И нам это случайно стало известно.

Тут мама проснулась:

– Я же говорила - не зря они вокруг этого дома вертятся.

Но папу слова о тайнике почему-то не встревожили. Он только вполголоса пробормотал: «Вот почему там свечкой пахло».

Откуда ему это известно, а? Я уж было открыл рот, чтобы задать этот коварный вопрос, но, взглянув на папу, понял: больше он ничего не скажет.

Ну и не надо. По Алешкиным глазам видно, что он тоже все понял.

Мы еще раз искупались, доели оладьи, допили какао и пошли домой.

По дороге нам встретилась ободранная машина, в которой уезжали подальше от Мрачного дома Витек и Игорек с радикулитом. Заднее сиденье в машине было разложено, и на нем громоздилась упакованная в коробки аппаратура.

Алешка проводил машину удовлетворенным смешком - ему удалось надолго прервать нехороший бизнес Грибкова, рассорив его команду. И по глазам братишки было видно, что и самому Грибкову вскоре несдобровать.

ГОЛОВА В СУМКЕ

Папа зачем-то собрался в Москву. А мама обгорела на карьере. Мы намазали ей спину сметаной, уложили в постель и, проводив папу, поняли, что обстоятельства для подготовки операции «Бременские музыканты» складываются весьма благоприятно.

Алешка своими планами со мной особо не делился, использовал меня как подсобную силу. Но, судя по его действиям, готовилось, как сейчас везде говорят, грандиозное шоу.

Сначала он послал меня к тете Клаве за морковкой. Потом велел потихоньку от мамы отрезать из ее запасов кусок вареной колбасы и кусок сыра. Все это он измельчил и сложил в два пакета.

– Я пошел, - деловито сообщил он. - На репетицию. Ты за мамой приглядывай и обед приготовь.

Распорядился, командир!

Но я не обиделся, только назло сварил на обед овсянку под маминым устным руководством.

Алешки долго не было. Пришел он домой усталый, загадочный; наскоро пообедал, даже не обратив внимания на то, что он ест, и опять удрал. А вернулся, похоже, с новой идеей.

Он долго приглядывался к маминому гномику, брал его в руки, вертел во все стороны, а потом проворковал сладенько:

– Очаровательное сказочное существо, да, мам?

– Главное - очень доброе, - сказала мама, что-то начиная подозревать.

– А добро всегда должно бороться со злом, - сделал неожиданный вывод Алешка. - Ты мне это еще в первом классе говорила.

– По-моему, - сказала мама, как будто что-то припоминая, - когда я училась в первом классе, тебя еще на свете не было.

Алешка не стал уточнять, кто когда учился и что тогда говорил. Когда ему бывало очень надо, он умел не спорить со старшими.

Лешка присел к маме на раскладушку, а гномика посадил себе на колени.

– А давай его Ганей назовем.

– С чего бы это? - удивилась мама.

– А он очень на Пал-Данилычева сурка похож. Ты сама говорила.

– Алексей! - Голос мамы из больного и слабого стал вдруг твердым и железным, как кочерга. - Что ты задумал? Если обменять гномика на сурка, я против. Раз и навсегда.

– Ну что ты, мамочка! - Алешка сделал такие искренние круглые глаза, что мамины подозрения неизмеримо возросли. И чтобы ее успокоить, он снова посадил гномика на полку.

А мама привстала, забрала его с полки и сунула под подушку.

Алешка проводил его задумчивым взглядом и снова удрал до ужина.

А когда мы отправились спать на свой чердак, сообщил:

– Грибок никуда не уехал. Будет пока здесь жить, аппаратуру стеречь. Мне Пал Данилыч сказал. Ты за ним приглядывай.

– За Пал Данилычем?

– За Грибком. И все время ему чего-нибудь подбрасывай.

– Не понял, - признался я.

– Эти… - споткнулся Алешка на трудных понятиях. - Как их!… А! Негативные эмоции.

– Где ж я их возьму?

Лешка, похоже, и сам не очень разобрался в терминологии. Но выход нашел:

– Мышку для него поймай. Лягушку живую на стол подкинь. Или в кровать.

Тут уж я по-настоящему обиделся.