Крымская война - Алексей Трубецкой

В течение девятнадцати лет после отъезда из Вашингтона, а именно до 1853 года, Каннинг служил в нескольких европейских столицах, включая четыре периода работы в Константинополе. Дважды дипломатическая карьера Стратфорда прерывалась, когда он баллотировался в парламент. Оба раза он был избран — в первый раз от Олд-Сарума, «мерзейшего местечка в списке», где в голосовании участвовало всего одиннадцать человек. Дважды Каннингу предлагали должность генерал-губернатора Канады, и дважды он от нее отказывался: проехав как-то раз от Ниагарского водопада до Квебека, он решил, что в достаточной мере удовлетворил свое любопытство. И вот в 1853 году Стратфорд Каннинг снова в Константинополе.

Что же это была за личность, Стратфорд Каннинг? Как ему удалось добиться такого влиятельного положения в Оттоманской империи? Согласно твердому убеждению этого дипломата, замечает Лейн-Пул, «всё, что касается чести Британии, имеет особенное значение». Биограф Каннинга продолжает:

Президент Джон Адамс говорил о склонности Стратфорда «подавлять окружающих». На самом деле он просто отличался взрывным характером. Помощники Стратфорда трепетали перед своим внушающим страх начальником. Ходил слух, что все они, говоря с послом, не отнимали ладони от дверной ручки, чтобы иметь возможность быстро покинуть кабинет. Военный историк А. У. Кинглейк[52] писал: «Его бешеный нрав, который Стратфорд всегда держал в узде, если того требовали государственные дела, вовсе не свидетельствовал о слабости. Скорее он служил острым оружием, которое Стратфорд пускал в ход, чтобы вызвать страх и принудить к сдаче, но при этом не породить ответное сопротивление». Турецкие министры жили в страхе перед возможным визитом британского посла. «Когда медальное лицо самого Великого Элчи появлялось во дворце, чиновников охватывал панический ужас и даже сам великий визирь, позабыв о собственной важности, с тревогой в глазах спешил встретить сурового гостя и выслушать его приказания».

Особенно сильное впечатление оказывали на турок, казалось бы, неограниченные возможности посла. Они никогда не знали, какое еще оружие у него осталось в запасе. «Он произносил гневные речи, и при этом за ними скрывалось нечто большее, что можно было пустить в ход в случае крайней необходимости. Помимо прочего именно это представление о каких-то скрытых силах, которыми он владеет, поражало воображение подданных султана».

Власть и влияние Стратфорда ощущались во всех уголках Оттоманской империи. Первым заметным примером такого влияния стал вопрос о вероотступничестве. Мусульманский закон того времени требовал смертной казни для любого христианина, который принял ислам, а затем отказался от новой веры. В 1843 году за это преступление был арестован, судим и казнен молодой армянин. Европейские посольства в Константинополе передали турецким властям ноты протеста, и Стратфорд был уполномочен потребовать от Порты прекращения подобных казней. Великий визирь выразил глубокое сожаление, но отметил, что Коран не допускает иных толкований, — вероотступник подлежит наказанию смертью. «Закон, установленный Богом, нельзя отменить властью человека», — сказал визирь.

Но это не обескуражило Стратфорда. Он обратился к Корану и после тщательного изучения священной книги пришел к выводу, что «Мухаммед, приговаривая отступников к наказанию, имел в виду их мучения в загробном мире, а не лишение жизни на земле». Британский посол заключил, что пророк никогда не говорил о смертной казни для вероотступников, каковая стала лишь проявлением традиции, не имеющей под собой твердого основания. С этим заявлением Стратфорд и обратился к турецким властям. Обстановка приняла критический характер. Проблема обсуждалась с духовенством, звучали различные точки зрения, каждый ученый мулла высказывал свою, но к единодушному решению прийти не удавалось. Правительство понимало всю сложность своего положения: оно оказалось между молотом и наковальней. Один из министров писал: «Если мы откажемся, то утратим дружеское расположение Европы, а если согласимся — создадим угрозу миру в империи». Турецкий министр иностранных дел Рифаат-паша умолял Стратфорда уладить спор «дружески и без огласки», но британский посол был неумолим: закон о вероотступниках должен быть изменен. Какое-то время султан продолжал отклонять требования Каннинга, но мало-помалу его решимость истощилась, и в конце концов, после тщетных попыток склонить англичан к уступкам, он сдался. Закон был изменен в полном соответствии с ультиматумом Стратфорда. Великий Элчи победил.

Вслед за этим успехом Стратфорд сумел склонить султана издать указ, отменяющий пытки на территории Оттоманской империи, а затем он добился от турецких властей официального признания протестантской церкви в Иерусалиме, чего долгое время не удавалось прусскому королю. Фридрих-Вильгельм IV выразил Каннингу свою глубокую признательность. После этого успеха британский посол занялся проблемой протестантов-армян и добился для них определенных прав. Каннинг убедил султана за негуманные действия против христианской общины Салоников отозвать тамошнего пашу. А одного греческого монаха удалось спасти от ложных обвинений, благодаря простому присутствию британского вице-консула, который и не думал вмешиваться сам, а просто пригрозил сообщить о происходящем в свое посольство. Таково было влияние Элчи на султана и его министров.

Вскоре Стратфорд оказался вовлеченным практически во все сферы деятельности турецкого правительства. Он давал советы по переустройству армии, предлагал провести реформу системы образования, участвовал в планировании новых дорог и помогал в решении других транспортных проблем. Министры и чиновники, не согласные с его предложениями, лишались своих постов, те же, кто поддерживал планы Стратфорда, успешно продвигались по службе. «Открыто возражать властному послу было очень трудно, — писал Кинглейк. — Если его распоряжения находились в противоречии с природой вещей, то скорее следовало надеяться на изменение этой природы неким божественным указом, ибо на смягчении железной воли Великого Элчи не было ни малейшей надежды».

Отношения с российским императором у посла не сложились. В 1832 году Стратфорда предложили на пост британского посланника в Санкт-Петербурге, однако по каким-то личным причинам Николай неожиданно отказался утвердить эту кандидатуру. После такого унижения Стратфорд при каждом удобном случае ставил палки в колеса российскому правительству. Именно он в 1844 году направил в Лондон предупреждение о растущем превосходстве России в Турции. Именно Каннинг пятью годами ранее настаивал на заключении англо-турецкого союза против России. Не кто иной, как Стратфорд, противостоял расширению российского влияния на придунайских территориях. Наконец, именно он, вернувшись в Константинополь, обещал полную поддержку туркам в вопросе о венгерских беженцах.