Замки из песка - Анастасия Князева

Я узнал об этом из телефонного звонка. Он даже не посчитал необходимым приехать и сообщить мне лично. Слишком много чести для одиннадцатилетнего мальчишки…

– Мама умерла, – он произнес эти два слова так, словно сообщал о приезде какого-то дальнего родственника или цитировал новости из любимой экономической газеты. Сначала, я не поверил. Отказывался принимать это, сопротивлялся изо всех сил. Но мой отец никогда не страдал чувством юмора. Он не стал бы шутить, тем более, на такую тему. – Ее только что похоронили…

В одиннадцать лет я впервые столкнулся со смертью лицом к лицу. Раньше, мне приходилось слышать о ней только из новостей или книг. Я не имел никакого представления о том, что это такое и куда после нее исчезают люди. Думал, меня и моей семьи это не коснется никогда.

– Мне очень жаль, – его голос на мгновение дрогнул. Мне показалось, будто папа плачет, но я сразу же отмел эту глупую мысль. Владимир Александрович Лебедев не из тех людей, кто умеет плакать или демонстрировать какие-либо чувства. Порой, я думал, что у него и сердца нет. Огромная каменная глыба, которая научилась дышать. Больше ничего.

Пришел в себя, когда почувствовал как по щеке катится слеза. В отличие от него, я не мог относиться к жизни, как к большой игре. В моем мире не было правил или судей, которые должны контролировать весь процесс. Каждый делал то, что хотел. В том числе и я…

За окном замаячил рассвет, небо медленно окрашивалось в цвет утренней зари. Москва просыпалась после ночного сна, на улицах уже появились первые автомобили. Все куда-то стремились, спешили, словно вышли наперегонки с самой жизнью. Люди почему-то считали, что могут выиграть этот заезд и не заплатить за эту победу ни гроша. Наивные. Полагают, они первые вступили в игру и смогут обмануть систему.

В моем случае все обернулось против меня. Судьба сыграла со мной злую шутку и заставила отказаться от участия в дальнейших забегах.

Поднявшись на ноги, взял с журнального стола откупоренную бутылку виски. Янтарная жидкость переливалась под лучами солнца, как и ее остатки в хрустальном стакане. Думал, если выпью, станет немного легче и получится немного поспать, но нет. Запах дорогого алкоголя больше не привлекал, желание пить пропало сразу же, как открыл бутылку. Единственный источник спокойствия казался теперь очередным проявлением слабости. А я ненавидел себя за нее.

Вернул виски на место и направился в душ. В моей голове уже созрело четкое понимание того, что я должен сделать. Но прийти к ней в таком непотребном виде означало проявить неуважение к единственному дорогому мне человеку. Она не простит такого свинского отношения. Да и я сам не позволю себе ничего подобного.

В ванной комнате над мраморной раковиной висело огромное зеркало. Оно с мельчайшей точностью передало, как ужасно я выглядел в это утро. Лицо заросло утренней щетиной, глаза красные и заплывшие после стольких часов без сна, под ними синяки – очередное подтверждение отсутствия нормального отдыха. В свои тридцать лет у меня был такой уставший взгляд, словно мне уже вдвое больше.

Открыв холодную воду, снял с себя серую домашнюю футболку, наскоро умылся и приступил к бритью. Каждый раз, когда смотрел на свое отражение, избегал опускать глаза ниже уровня шеи. Сегодня, как никогда, чувствовал острое жжение в области татуировки и там, где она оставила мне напоминание о той ночи. Небольшой, но довольно глубокий шрам превратился в рубец и служил веткой для моего воробышка. Эта крошечная птичка была символом моего окончательного падения, несмотря на то, что в глубине души я еще хранил и лелеял маленькую надежду о том, что не совершал ничего плохого. Мне хотелось верить, что ей удалось сбежать, и я не сделал ничего ужасного…

Порой, думал, что было бы, увидь я ее снова? Смог бы узнать? А она меня? Какой была бы эта встреча?

Каждый раз, стоило мыслям пойти в этом направлении, ненависть внутри возрастала до невероятных размеров. В такие моменты я мечтал умереть, навсегда закрыть глаза и больше никогда не видеть и не чувствовать. Но больше всего мне было страшно вспоминать о той роковой встрече, когда я пал так низко, как только мог.

Сколько бы ни старался восстановить в памяти этот вечер, докопаться до истины и собрать воедино главный пазл своей жизни, все было тщетно. Память заблокировала все воспоминания и только иногда позволяла увидеть какие-то небольшие, незначительные фрагменты прошлого. Я цеплялся за них, словно утопающий, которому бросили спасательный круг. Пытался выкарабкаться из штормового, бушующего моря, но его волны, снова и снова, захлестывали меня с головой…

Вышел из дома ровно в восемь. Сел в машину и выехал с парковки. Мне нужно было успеть выехать из города до того, как трасса будет перегружена. По пути заехал в цветочный магазин и купил корзину ее любимых белых лилий. Невольно, вспомнил ее голос и отрывок и одного стихотворения, которое она когда-то читала отцу. Кажется, это было так давно, словно в прошлой жизни.

Белую лилию мне подари

В тёплых лучах восходящей зари.

Лилия бросит печальный свой взгляд…

Нет нам с тобою дороги назад…

Мама очень их любила. Сейчас, это был единственный способ напомнить ей о себе. Говорят, мертвые не исчезают просто так, не растворяются в бесконечности. Помню, мне рассказывали, что они всегда где-то рядом, не покидают навсегда. Мне хотелось верить, что она не ушла от меня.

Кладбище, где лежали родители, находилось в Подмосковных Балашихах. Там же, в частном коттеджном поселке, стоял наш родовой особняк. Он перешел моему отцу в наследство от деда, а от него уже ко мне. Только этот факт не давал мне права его продать и навсегда избавиться от дома с привидениями, которых хранил множество воспоминаний о прошлом. Если бы только я мог стереть их из головы, как и ту ночь в клубе…

Примерно через час уже был на месте. Тишина кладбища окутала меня с ног до головы, впуская в свой холодный мир. Держа в руках корзину, шел по дорожке между рядами могил с огромными мраморными и гранитными изваяниями, по размерам которых можно было судить о кошельках тех, кому они принадлежали. Многие ошибочно полагают, что такие надгробия олицетворяют силу их любви к усопшему. Словно от этого зависит, как вам был дорог тот или иной человек. Мой отец тоже был из их числа. Когда мамы не стало, он построил на ее могиле целый ансамбль из белого мрамора. Порой, мне кажется, что тем самым он пытался искупить свою вину перед ней. Хотя, в отношении этого человека ни в чем нельзя быть уверенным.

Мне было противно смотреть на тот пафосный образ, что он создал вокруг мамы. Думал, искусственность его скорби и притворство должны видеть все, но снова ошибался. Власть дает человеку очень много привилегий. В том числе и возможность безнаказанно притворяться перед другими. Никто и ни за что на свете не станет указывать на твои проколы, если у тебя есть достаточно сил и денег, чтобы заткнуть всем рты. Он так и сделал.

Участок, где лежали супруги Лебедевы, находился в глубине кладбища, подальше от назойливых глаз. Сейчас, это была аккуратная, лишенная помпезности и лицемерия, могилка, которая отличалась от всех остальных своей простотой. Я убрал отсюда все лишние скульптуры, оставив только одного ангела, что сидел на небольшом прямоугольном надгробии со стороны мамы. Вокруг них была кованая ограда с изящным узором в форме плюща.