Короли Вероны - Дэвид Бликст

— А почему бы и нет? — произнес Марьотто. — Мы знаем, где падуанцы. Если удача будет нам сопутствовать, мы окажемся у ворот прежде, чем они выберутся из-под моста.

Кангранде покачал головой.

— Хоть я и люблю, когда мне сопутствует удача, я никогда не надеюсь, что она примет мою сторону. Слишком часто удача ведет себя хуже продажной девки. Ты прав, мы могли бы проскочить, однако ничто не помешает им тогда поднять тревогу, а мне бы не хотелось ставить Асденте или Бонифачо в известность о своем прибытии. По крайней мере, пока.

Антонио едва сдержался, чтобы не плюнуть с досады.

— Так мы, выходит, ничего не сделаем?

— Отчего же? Мы кое о чем напомним Асденте.

— О чем?

Синие глаза Капитана сверкнули.

— О том, что я не лиса. Я — пес.

— Большой Пес, — поддержал Марьотто.

— Борзой Пес, — добавил Пьетро.

Скалигер холодно взглянул на Пьетро. Юный Алагьери, готовый сквозь землю провалиться от стыда, приготовился к отповеди. Однако Кангранде комично оттопырил ухо со словами:

— Чу! Что там за шум?

Вдали показался гарнизон крепости Илласи.

— Быстро они переправились, — произнес Кангранде. — Шутка ли, в таких тяжелых доспехах да через реку!.. Сейчас я должен кое-что обсудить с командиром гарнизона, а потом, в качестве награды за внимание, возьму вас с собой на небольшую прогулку.

Скалигер пустил коня легким галопом, оставив Пьетро недоумевать над своими словами. В первый раз он увидел Кангранде в гневе. У Пьетро до сих пор не прошли мурашки от ледяного взгляда Скалигера.

«Я назвал его Борзым Псом. Но разве это не его титул?»

Разве на знамени Кангранде не изображена борзая? Разве отец Пьетро не обращался к Кангранде именно так, и не единожды? Почему тогда Большой Пес едва не испепелил Пьетро взглядом?

Марьотто, похоже, уловил только последнее слово Кангранде.

— Он возьмет нас на прогулку?

— Я говорил, что с ним не соскучишься! — Довольный Антонио потирал свои огромные ручищи.

Пьетро смотрел туда, где, по предположению Кангранде, падуанцы устроили засаду. Сначала в глазах юноши плясали только нечеткие разноцветные пятна. Но вот под мостом шевельнулась тень. Пьетро не сомневался, что она — не обман зрения. Капитан отличался дальновидностью. Под мостом действительно поджидали всадники.

Пьетро так был занят тенями под мостом, что не заметил возвращения Кангранде и, услышав над ухом: «Ну что, синьоры, проглотим наживку Асденте?», подпрыгнул от неожиданности. Скалигер, не дожидаясь ответа, выехал из рощицы и поскакал вниз по склону холма. Антонио и Марьотто скакали соответственно по левую и по правую руку от Кангранде. Пьетро поспешно пришпорил коня.

— Торопиться не надо, — вполголоса произнес Кангранде, и юноши придержали коней. Они ехали в одну линию. Кони, казалось, вместе с Пьетро радовались, что можно сбавить скорость. Кангранде, пустивший коня легким аллюром, делал вид, что осматривает окрестные холмы и поля. Такой способ передвижения не соответствовал темпераменту юношей, однако их предводитель был непревзойденным актером.

«Если я сегодня погибну, — думал Пьетро, — напишет ли отец поэму? А если напишет, кем покажет нас — храбрецами или глупцами?»

Юноша попытался сам сложить стихи, как отец, однако на ум ему пришли только строчки из «Ада». Внезапно Пьетро поймал себя на том, что декламирует вслух:

Изогнувшись в седле, чтобы видеть лицо Пьетро, Кангранде продекламировал другой стих:

Пьетро покраснел. Он не думал, что его слышат.

— Мне кажется, отец хотел выразить презрение к тем, кто пренебрегает тренировкой ума. Он вовсе не желал превознести таких людей.

Кангранде пожал плечами.

— Не далее как сегодня твой отец утверждал, что стихи каждый может толковать по-своему. Порой ум должен уступить доблести.

— Вряд ли отец согласится с этим последним утверждением, мой господин.

— Он поэт. Он забыл, что чувствует человек дела!

При слове «поэт» Антонио презрительно скривился.

— Ты это напрасно, — тотчас отреагировал Кангранде. — Следует отдавать должное поэтам, ибо без них никто не узнал бы о подвигах героев. Люди для того и рискуют жизнью, чтобы прославиться в веках.

— Все равно больше нечем заняться, — произнес Марьотто. — Не разводить же овец!

— А женщины? — воскликнул Кангранде.

— Простите меня, мой господин, — отвечал Марьотто, — насколько я знаю, любовь пока никого не прославила в веках. Во всяком случае, я бы не хотел такой славы.

— И я, — сказал Антонио.

— Да, но ведь самые знаменитые войны вспыхивали из-за женщин! — с жаром парировал Кангранде. — Возьмите хоть Трою. Наверняка Елена стоила многолетней осады.

Антонио не растерялся:

— Возьмите хоть Абеляра.[22] Любовь стоила ему мужского достоинства.

Хохоча, они перевалили гряду холмов. Этого момента падуанцы с надеждой ждали целый день. Предвидевший их не терпеливость Скалигер был вознагражден. Когда четверо всадников наполовину пересекли поле, отделявшее их от стен Виченцы, падуанцы с торжествующими криками выскочили из засады.

Кангранде поворотил коня и с криком «За мной!» вонзил шпоры ему в бока.

Пьетро, ожидавший от Скалигера яростной атаки, застыл в недоумении.

«За мной»?