Лабиринт чувств - Сергей Калабухин

она практически переселялась независимо от погоды до самых родов на улицу. Ася приходила домой только чтобы поесть. Она не выносила вида «посторонних» кошек в нашей квартире, рычала и шипела на них и, утолив голод, немедленно просилась за порог. Рожать Ася приходила домой. Перед самыми родами её враждебность исчезала, а уже через неделю после родов, сбагрив котят заботливой Белочке, Ася спокойно уходила гулять во дворе.

Но вот год прошёл, вновь наступило лето, и в наш город приехал цирк зверей. Белочка была беременна и дохаживала последние дни. Родить она не успела. Однажды днём её и Асю неожиданно схватили проходившие мимо алкаши и убежали. Оказалось, что в приехавшем цирке дешевле кормить зверей купленными у алкашей «бродячими» кошками и собаками, чем магазинным мясом. Дворы города стали пустеть. Вскоре цирк уехал, а на наших сердцах появились ещё две скорбные зарубки.

Неожиданно оставшись одна, Сонечка не могла найти себе места. И тут нам подбросили двухмесячного котёнка. Трёхцветная гладкошёрстная кошечка была очень похожа на нашу Симону, и мы решили дать ей это имя в память о прежней любимице. Хочется верить, что она является потомком одной из наших кошек: Аси, Сони или первой Симоны. Новая Симона вполне оправдала наши надежды и данное ей имя. Она оказалась очень умной, ласковой и столь же подвижной, как её предшественница. Сонечка сразу и безоговорочно приняла её. Решив оставить подкинутого котёнка у себя, мы боялись, что придётся выдержать борьбу с привыкшей к свободе и улице кошечкой. Но Симона никогда не делала никаких попыток выйти за порог. Видимо, нескольких дней, проведённых на улице, ей вполне хватило для выработки собственного мнения на сей счёт. Мы радовались, что ни её, ни Соню не может постигнуть злая участь Аси и Белочки.

Наступило очередное лето, потом осень, и нам подкинули ещё одного котёнка: полупушистую трёхцветную кошечку, очень похожую на Асю. Так мы её и назвали. Соня с Симоной немедленно взяли над ней шефство. Симона практически отдала новой Асе всю свою нерастраченную материнскую любовь. Несмотря на то, что еды у наших кошек всегда было «от пуза», Симона продолжала оставаться тощей. Просто скелет, обтянутый тонкой шкуркой, весом около двух килограммов. Поэтому Ася вскоре стала переходить спать от худосочной мамы — Симоны под пушистый и тёплый бочок мамы — Сони. Так мы и зажили: Симона играла с Асей в прятки-догонялки, учила её жизни и воспитывала, а Соня спала с новой дочкой в обнимку.

Уличной свободы Асе, как и Симоне, видимо, хватило вполне, и она ни за что не соглашается покидать квартиру. Открытая дверь вгоняет её в панику, а гости заставляют прятаться в укромных и недоступных местах. Поэтому когда она подросла и стала превосходить Симону по весу и объёму, нам пришлось вынести её из «крепости», чтобы сделать операцию. Соня и Симона ухаживали за дочкой как могли. Симона до сих пор не подходит к еде, пока Ася не наестся и не отойдёт от кормушки.

Прошло ещё несколько лет, счастливых для наших пушистых членов семьи. Мы в очередной раз готовились к празднованию Нового Года и последующей за ним двенадцатой годовщины Сонечки. Заранее была закуплена порция её любимой красной рыбы. И вдруг за неделю до Нового Года мы заметили, что именинница очень тяжело дышит через приоткрытый рот. Вызвали на дом ветеринара.

— У вашей кошки асцит. Будете лечить? — Спросила врач, доставая шприц, и по её тону мы поняли, что для неё этот вопрос риторический.

— Будем, — твёрдо ответили мы.

Врач удивилась и заменила шприц.

На уколах, таблетках и диете Сонечка дожила до 22 января. Её двенадцатый день рождения прошёл безрадостно. Свою любимую красную рыбу она конечно даже не увидела. В своё последнее утро, около шести часов, Сонечка проснулась и успела пройти около двух метров, когда смерть сразила её. Она даже не успела закрыть свои прекрасные жёлто-зелёные глаза. Ася и Симона ищут и зовут её днём и ночью. Через одну-две недели они успокоятся. Так уж устроила кошек природа. Зарубка на наших, человечьих сердцах будет кровоточить ещё долго…

22–25 января 2003 г.

ГЛАВА III. ФАНФИКИ

Восточный Янус

(Л. Федорова «Путешествие на Восток»)

— Какие тут могут быть секреты? Речь идет о моих родителях!

— Что за крик?

Господин Кмур почтительно привстал. Джу обернулся. На пороге архива Третьей префектуры, заложив кисти маленьких рук с позолоченными ногтями за широкий пояс, стоял Господин Иль.

— Господин Джуджелар, не имея соответствующего допуска, требует выдать ему для ознакомления «Дело о предположительном отравлении старшего государственного советника по торговым делам кира Агиллера из Агиллеи», — согнулся в поклоне чиновник.

— Оставте нас, господин Кмур.

Господин Иль плавным кошачьим шагом переплыл к Джу и положил свои холеные руки ему на плечи.

— Здравствуй, Джу, ты не рад мне?

Раздраженно высвободившись, Джу сверху вниз глянул на сыщика. Да, Иль был его кумиром, учителем, благодетелем. Он опекал Джу всю его недолгую жизнь, до того самого рокового дня, когда на приеме во дворце кира Ариксара Волка Тайный советник Дин бросил в лицо Джу фразу, о причастности к смерти родителей молодого племянника Волка императора Аджаннара.

— Пока я не узнаю правду о смерти моих отца с матерью, я не буду рад встрече ни с кем. Ты что, теперь следишь за мной?

— Нуну, Джу, не такая уж ты большая птица, чтобы я тратил время на слежку за тобой. Просто скоро через твой таможенный пост пройдет в столицу одно важное посольство. Государь Аджаннар прислал меня проинструктировать тебя, как главного на посту, как организовать встречу и досмотр.

— Я достаточно хорошо знаю свои обязанности, господин Иль, и не нуждаюсь в наставлениях, тем более императорских!

— Молчать, щенок! Ты что себе вообразил? Думаешь, тебе и дальше все будет сходить с рук? Твои детские шалости и выходки в Каменных Пристанях — это одно, но разевать рот против Императора…

— Который причастен к смерти моих родителей!

Острое лезвие кинжала, молниеносно приставленное господином Илем к горлу Джу, вспороло кожу. Капли крови закапали на воротник. Джу застыл в ужасе под немигающем взглядом потемневших и оттого ставших почти одного цвета глаз Иля.

— Кто вбил тебе в голову подобную мысль? Отвечай, мерзавец! — Джу трясся от ужаса, и эта дрожь и постоянное сглатывание слюны, непрерывно заполняющей рот, погружали лезвие кинжала господина Иля все глубже. Капли крови слились в ручеек.

Внезапно господин Иль швырнул Джу в кресло и отошел к окну. Зажав кровоточащую