Женщины Никто - Маша Царева

— Что пить будешь?

— Я мало пью, — потупившись, призналась Анюта. — Вы знаете… У меня муж… — бывший муж — алкоголик. Каждый раз, когда беру в рот спиртное, вспоминаю о нем.

— Ну и ну, — присвистнула Поля. — Ладно, сейчас расскажешь. Кстати, я без спросу перешла на «ты», предлагаю тебе сделать то же самое. Раз уж мы собираемся вместе выпивать.

— Но я… Полина, спасибо, конечно, за гостеприимство, но я вовсе не уверена… Я бы не хотела потерять эту работу, она мне сейчас нужна… Мне дочку поддержать нужно… А вы сейчас мне все о себе расскажете, а потом наверняка будете жалеть.

Полина, прищурившись, с любопытством ее рассматривала. Надо же, а эта серая мышка дальновидна.

— Ты что, собираешься позвонить в «Экспресс‑газету» и продать им сведения обо мне? — строго поинтересовалась она.

— Н…нет, — запнувшись, ответила Нюта.

— Тогда, может быть, ты собираешься найти моих недоброжелателей и все им вывалить?

— Нет.

— Так в чем же проблема? — Она улыбнулась. — Зачем мне тебя выгонять? Пойми: мне сейчас это нужно физически. Нужно с кем‑нибудь поговорить. А не с кем. Не с кем вообще!

— У вас… тебя нет подруг?

— Представь себе, — развела руками Переведенцева. — У таких женщин, как я, подруг не может быть в принципе. Можно рассчитывать только на эффект попутчика. Но в поездах я не езжу, а в самолетах покупаю билет только в первый класс, где соседями, как правило, оказываются либо те, кого я знаю, либо те, кто знает меня. Теперь понимаешь, как ты для меня важна?

«Не более важна, чем мусорное ведро, — грустно подумала Анюта, — в которое ты выкинешь негативные эмоции, а потом захлопнешь крышку, чтобы не воняло!» Но вслух она, разумеется, ничего такого не сказала.

— Ну что, выпьем?

Анюта неуверенно пригубила шампанское. Переведенцева предупредила, что «Crystal» стоит не меньше двухсот долларов за бутылку, и Нюта ожидала ощутить кончиком языка божественный нектар, даже глаза прикрыла в предвкушении, но вместо этого ощутила вязкую кислятину. Недоуменно прокашлялась и поставила бокал на стол. Лучше она будет пить полусладкое вино, раз мадам Переведенцевой так уж нужен собутыльник. Господи, во что она ввязалась? Как все это странно, как глупо…

Полина тем временем, не обращая внимания на ее смущение, сбивчиво рассказала историю об онкологическом центре, о несчастной Юле, с которой она там познакомилась, потом перескочила на змею‑Ларису, которая посмела обрадоваться ее потенциально близкой смерти, потом на других змей — разве в ее положении возможна бескорыстная женская дружба? А потом, потом на него. Роберта. Американского продюсера с внешностью Марлона Брандо, обаянием Депардье, притягательной чертовщинкой Алана Рикмана и ледяным сердцем Снежной королевы. Они встречались два года, а потом он бросил ее, беременную, испугался ответственности, а может быть, ее привязанности, сунул голову в песок, и она сделала аборт, а потом и операцию, и вот теперь у нее вообще никогда не будет детей. На Роберте она застряла надолго и даже в какой‑то момент снова плакать начала. Может быть, она поторопилась? Может быть, надо было хотя бы выцарапать у него последний разговор, объяснение? Она никогда его не понимала; она знала назубок его тело и до сих пор помнила каждую родинку, каждый волосок, хотя почти два года прошло с тех пор, как они расстались. Но она не знала, о чем он думает, о чем мечтает и почему смотрел на нее, Полю, как на богиню, а потом без объяснений удалил ее из своей жизни, навсегда. И за эти два года ей не выпало ни одной минутки счастья, ни одной‑единственной. Хотя Полина старалась. Наверное, у нее больше никогда не получится любить. Все на Роберта израсходовано, источник иссяк.

Она то смеялась, то плакала, то вдруг вскакивала и начинала бегать по кухне, отчаянно жестикулируя, то в лицах изображала их с Робертом последний разговор.

И постепенно, сама того не ожидая, Анюта расслабилась, то ли вино было тому причиной, то ли Полина неожиданная открытость. Она вдруг с удивлением поняла, что совсем неправильно представляла себе, что такое Полина Переведенцева. Повелась на внешние атрибуты — надменный поворот головы, дорогие туфли.

А потом случилось кое‑что совсем удивительное: Анюта взяла и сама выложила ей все — о себе, о Лизавете, о Васеньке. Говорила долго, сбивчиво. Полина оказалась отличным слушателем, не перебивала, только иногда задавала наводящие вопросы, сочувственно кивала, тяжело вздыхала, недоверчиво качала головой.

В общем, когда они очнулись, было уже далеко за полночь, и вино было выпито, и коньяк тоже. И вот тогда они посмотрели друг на друга, и каждая из них поняла, что только выложила другой, незнакомой, чужой, все самое‑самое сокровенное.

— Бре‑ед, — протянула Переведенцева. — Ты можешь в это поверить? Мы теперь в состоянии написать биографии друг друга.

— Я тебя предупреждала, — улыбнулась Анюта.

— Я собиралась просто немного тебе поплакаться. Но даже подумать не могла, что все так хорошо пойдет. Ну и что делать будем?

— В смысле? — Анюта вскинула на нее испуганный взгляд. — Собираешься меня уволить, как я и предсказывала?

— Дура, что ли? — передернула плечами Переведенцева. — Я спрашиваю, что ты обо всем этом думаешь? Мы ведь в чем‑то похожи.

— Да ты что? — развеселилась Нюта, переводя взгляд с точеных ног Полины на свои колени, которые смотрелись аппетитно только в утягивающих колготках плотностью 150 ден.

— Нет, я серьезно! Мы почти ровесницы, обе в кризисе, ты помешана на своем Васе, я два года не могу выкинуть из головы Роберта. Черт, мне иногда кажется, что все мои проблемы из‑за Роберта. Если бы у меня все было в порядке с ним или если бы его и вовсе в моей жизни не было бы. То и все остальное сложилось бы по‑другому.

— Ну да, это называется «эффект бабочки», — улыбнулась Анюта. — Но если с тобою все более или менее понятно, по крайней мере, сразу видно, почему ты так мечешься, то я… В моей жизни сплошной знак вопроса.

— Ничего себе! — обиженно воскликнула Полина. — Почему это со мною все понятно? Почему это мне ничего не понятно, а тебе, которая всего пару часов в курсе этой печальной истории, понятно все?

— Мне кажется, ты переживаешь не из‑за того, что вы расстались, — серьезно ответила Анюта, — а из‑за недосказанности. Вы расстались, а точку не поставили. И вот ты все время мусолишь в голове эту ситуацию, мусолишь, прикидываешь, что было бы, если бы. И этих «если бы» тысяча штук!

— Ты вообще‑то права, — пробормотала Поля. Она и сама об этом думала не раз, — но как от этого избавиться? Как мне перестать об этом думать?

— Надо расставить все точки над ё, и все, — Анюта сказала это таким тоном, словно это нечто само собою разумеющееся. — Ты должна с ним встретиться.

— Ты что?! — Полина чуть вином не захлебнулась. — Это же просто невозможно! Я не могу!