Бестиарий. Книга странных существ - Александра Давыдова

– Неулыбчивый. К тому же прозвище у него какое-то странное – Сфинкс.

– Потому и Сфинкс, что неулыбчивый, – я беру стакан с соком и прячу в нём ехидную усмешку.

– Да… – Эля не уверена, что понимает.

Я милостиво поясняю:

– Улыбка сфинкса приносит несчастье.

– Слишком мрачно, – она надувает губки, – к тому же, вот я ничего такого про сфинксов не слышала. А вот то, что он загадочный и чем-то похож на льва – это точно, – Эля непроизвольно облизывает губы и поводит бёдрами. Мне не нужно уметь читать мысли, чтобы понять, о чём она думает. – И всё же, мне хотелось бы увидеть его улыбку.

– Тебе он обязательно улыбнётся.

Она вопросительно поднимает брови:

– А ты совсем не ревнуешь, молодец. Конечно, такой, как он, не для тебя, малышка, ты слишком простовата.

Эля направляется в сторону моего мужчины. А я, стараясь оставаться спокойной, наблюдаю, как она кокетничает с ним, как прикасается, как ловит его взгляд. Я видела это уже множество раз, и всё никак не могу привыкнуть. Мерзко. Я осторожно ставлю стакан с соком на стол, ещё мгновение – и я бы шарахнула его об пол.

Эля не права, я ревную.

Руки дрожат, ключ никак не хочет попадать в замочную скважину. Я знаю, что не должна была приходить сюда так рано. Я знаю, что за этой дверью они вместе.

Наконец дверь распахивается, я замираю на месте, мне страшно. Точно опять вернулась в тот день, когда мы впервые встретились со Сфинксом, в тот день, когда, стоя на краю крыши, я готовилась сделать свой самый последний в жизни шаг и…

…Я сделала его.

Но Сфинкс поймал меня за руку. Я не знаю, каким чудом он оказался в тот момент на крыше, всего мгновение назад она была пуста. Но его сильная рука поймала мою – беспомощную. И развернув, точно в замысловатом танцевальном па, он прижал меня к себе. Я помню, что в тот момент, когда наши взгляды встретились впервые, его глаза показались мне жёлтыми глазами хищника.

– Самое сложное в любви – это прощать, – сказал он…

…Я делаю шаг и осторожно прикрываю за собой дверь.

В квартире нестерпимо жарко и темно. Темнота такая плотная, что сквозь неё не видны даже очертания предметов. Я застываю на месте, мне начинает казаться, что квартира бесконечна.

В лицо мне ударяет сухой горячий ветер, я вздрагиваю, хватая ртом его обжигающий вздох, полный песка. Ощущение такое, что я оказалась в пустыне.

В темноте кто-то есть. Совсем близко я слышу тяжелое дыхание, скрип песка под огромными лапами и шелест перьев. Я чувствую запах зверя. Мне кажется, я вижу, как блестят острые зубы – зверь улыбается.

И… вспоминаю о выключателе.

Яркий свет заливает прихожую, рассеивая иллюзии, но комната всё ещё погружена в полумрак, впрочем, мои глаза уже привыкли к темноте. Я вижу своего мужчину, сидящего в кресле. Вижу скомканную постель и обнажённое женское тело на ней.

– Зачем ты пришла? – спрашивает Сфинкс.

– Я хочу знать, – мой голос почти не дрожит.

– Разве ты готова принять правду?

Я, не отвечая, смотрю на неподвижное тело Эли.

– Знаешь, я завидую им, они дают тебе больше, чем могу дать я, – за окном проносится машина, на мгновения одевая Элю в голубоватые тона. Рана на горле и брызги крови на простыне кажутся мне чернильными пятнами, – они продляют твою жизнь.

– Разве я завидую колбасе, которую ты ешь? К тому же, с тех пор, как ты взяла на себя обязанности по подбору этой «колбасы», она только высшего сорта. Ведь грех, являющийся её начинкой, всегда так сладок.

– Это всё, чем я могу помочь. К тому же, я льщу себе мыслью, что тем самым делаю мир немножечко чище.

– Так оно и есть, любимая.

– Кто ты?

– Ты знаешь. Всего несколько минут назад ты ощущала меня таким, каким я являюсь на самом деле.

– Было темно, и моё воображение…

– То, что видят глаза, не всегда является правдой. Выключи свет.

Я выполняю его просьбу. И вокруг меня тут же возникает пустыня. Жаркий воздух обволакивает кожу.

– Ты готова принять этот мир таким, каким он является на самом деле?

Зверь подходит ко мне, он огромен. Я касаюсь жёстких крыльев, провожу рукой по шелковистой львиной шерсти. И чувствую на своих губах человеческие губы. Отшатываюсь, от сфинкса пахнет свежей кровью.

– Самое сложное в любви – это прощать, – говорит мне Сфинкс.

И я наконец понимаю, что эта фраза гораздо глубже, чем я представляла её впервые. Однажды мне предстоит простить его последний раз.

Сначала Витька увидел огромные треугольные камни, вросшие в склоны воронки. Клыки. Чудовищные каменные зубы. Тут и там на них висели куртки, плащи. Издалека создавалась иллюзия, что несчастных людей посадили на кол. Но нет, то была просто одежда.

– Жесть, – прошептал Витька.

Эта часть заброшенной свалки была отделена от остального мусора тесным кольцом пятнистых булыжников, каждый ростом с человека. Все они поросли мхом, отчего напоминали шкуры диковинных зверей.

– Не передумал? – спросил Генка.

Витька оглянулся. Чудилось, что пятнистые булыжники то и дело двигаются. Стоит отвести взгляд, они приближаются. Совсем чуть-чуть.

– А есть выбор? – вздохнул Витька. – Назад нельзя. Валдис ясно сказал: или деньги приносим, или он… пальцы отрезает.

Нехорошие легенды ходили про эту свалку. Одна страшнее другой. Больше всего запомнилась история про огромного древнего монстра, Дитя Звёзд с тысячей лап, питающегося только золотом, способного одним ударом раскалывать горы. Давным-давно боги заточили его внутри планеты. Там, где спустя многие годы зародилась жизнь. Глубоко под землёй покоилось огромное туловище, а на поверхности была видна лишь каменная глотка.

Глотка, перед которой стояли Витька и Генка. Внизу виднелись сумки с золотом, брошенные другими смельчаками.

– Кто полезет?

– «Камень-ножницы-бумага»?

В первый раз оба выбросили ножницы. Во второй раз Генка бумагу. Витька камень.

– Я тебя обвяжу, – Генка достал верёвку, осмотрелся. Рядом с Каменной Глоткой лежала старая кабина.

Витька протёр глаза. Нет же, булыжники явно стали ближе.

– Витёк, не спи. Скорее спустишься, скорее выберешься.

– А если не выберусь? Ты ведь слышал? Кто туда спускался, назад не смог вернуться!

– И ты веришь? Что случится? Глотка захлопнется? Не смеши!

Генка привязал один конец верёвки к кабине. Другим обвязал Витьку.