Цена ошибки. Вернуть дочь - Татьяна Фомина

– Лиза, тебе плохо? Может скорую?

Я отрицательно покачала головой, начала потихоньку приходить в себя и уже пожалела о своём необдуманном поступке.

– Так что всё-таки произошло?

Ответить я не успела – в кабинет ворвался Игорь.

– Лиза?!

Я резко встала, покачнулась и, чтобы не упасть, схватилась за Игоря.

– Где моя дочь? – потребовала ответа, не отпуская расстёгнутые отвороты куртки, в которые вцепилась.

– Настя потерялась? – переспросил Игорь.

– Не прикидывайся идиотом! Ты с самого начала знал, что Настя – не моя дочь!

– Что значит: Настя не твоя дочь? В каком смысле? – снова переспросил Игорь.

– Какой может быть ещё смысл, Игорь?! Я только что получила результаты теста. Настя – не мой ребёнок! И я хочу знать: Где. Моя. Дочь?!

Я пыталась вытрясти из него ответ, но опять была готова разрыдаться. Понимание того, что у меня подло отобрали ребёнка, сорвало все барьеры, и я не могла держать себя в руках.

– Лиза! – Игорь схватил меня за локти, пытаясь удержать, когда я без сил стала оседать на пол.

Он приподнял меня, чтобы я не упала, но я его оттолкнула.

– Не прикасайся ко мне! – бросила гневно, совершенно выпустив из виду, что до этого сама в него вцепилась.

Богатырёв, удостоверившись, что падать в обморок я не собираюсь, отпустил и отошёл на шаг.

– Объясни, что произошло, – попросил мягче. При этом он ни разу не взглянул на своего отца, словно того не было в кабинете.

– Это ты должен мне объяснить, что произошло! – прошипела и, открыв на телефоне письмо с полученным результатом из ЦМГЭ, сунула его под нос Богатырёву.

Игорь внимательно и достаточно долго, что можно было уже выучить наизусть, изучал документ. Наконец, он оторвался от экрана и посмотрел на меня. Его губы были плотно сжаты, а взгляд сосредоточен на моём лице, но мне почему-то казалось, что смотрит он куда-то «сквозь», а не на меня.

– Может, мне кто-нибудь, наконец, объяснить, что здесь происходит? – потребовал ответа Станислав Егорович.

Игорь, словно только сейчас заметив его присутствие, пробуравил отца тяжёлым взглядом, а потом медленно, будто неохотно, протянул ему мой гаджет. Богатырёв-старший тоже достаточно долго смотрел на экран.

– Ты знал? – бросил вопрос Игорь. – Клянусь, если только это ваших с матерью рук дело…

– Игорь, полегче с обвинениями. Это, – Станислав Егорович потряс моим телефоном, – уголовная статья. Неужели ты думаешь, что я на такое пойду?!

– Ты – нет. А мать – запросто.

– Матери немного не до этого. После твоих выкрутасов с контрактом она перенесла инфаркт на ногах, продолжала работать, пока не стало хуже, а потом долго проходила восстановление в кардиологическом центре. Ей пришлось уволиться с работы, но тебе это «совершенно безразлично».

– Тогда кто? – сухо потребовал ответ Игорь, проигнорировав известие о здоровье матери. – Только вам нужно было избавиться от Лизы.

– Игорь, притормози. К Лизе ни у меня, ни у матери, никаких претензий не было.

– У тебя, может, и не было, а мать не знала, как от неё избавиться. И заметь – избавилась!

– Игорь, а теперь убери эмоции и включи голову. И начать я советую с повторного, только уже судебного, теста ДНК.

– Ты считаешь, что этот можно оспорить?

– Оспорить можно всё что угодно, но, если будет протокол проведения, это будет сложнее.

– Мне плевать на все суды. Я хочу знать, где мой ребёнок, – пришлось вмешаться в разговор в мужчин.

– Лиза… – Взгляд Игоря прожигал, настолько горели болью его глаза, но меня это совершенно не трогало.

В моём сердце зияла такая тоскливая пустота, что не хотелось жить. И этот голос… Как ни странно, я снова слышала голос… Тот детский голос, который звал меня, но я никого не могла найти, натыкаясь в густой мгле на колючие кусты.

Я совершенно не слышала, что говорит Игорь, а была в каком-то тумане, пока не зазвонил мой телефон, и на экране не высветилось улыбающееся лицо Насти. Дрожащими руками приняла вызов.

– Да?

– Лиза, Настя капризничает, никак не могу её успокоить. Ни спать, ни играть – ничего не хочет. Только маму зовёт…

«Маму зовёт», – подействовало как триггер.

– Скажи, что я сейчас приеду.

На каком-то бессознательном автомате схватила верхнюю одежду и поспешила на выход, совершенно не слыша, что говорит Игорь. Не застегнувшись, выскочила на улицу, мгновенно «протрезвев» от морозного, колючего ветра.

– Лиза! Стой! – Игорь вышел за мной. – Ты же простынешь.

Это самое меньшее, что может случиться. Настолько мне было всё равно.

Игорь поймал меня за руку.

– Отпусти! Мне нужно домой. К дочери…

«К дочери», – отрикошетило эхо.

Несмотря на вскрывшуюся правду, я не перестану считать Настю своей дочерью. Я подняла на Игоря, державшего меня за руку, безжизненный взгляд и повторила:

– Мне нужно домой.

– Хорошо. Я отвезу. – Он запахнул на мне пальто и сам застегнул его. – Идём.

Я послушно дала увести себя в машину. Так и правда будет быстрее. В абсолютной тишине Игорь довёз меня до дома и остановился возле подъезда.

– Лиза, – позвал он и накрыл мою руку своей. – Я узнаю правду.

Я повернулась и посмотрела ему в глаза.

– Мне не нужна правда, Игорь. Мне нужна моя дочь, – произнесла сухим, безэмоциональным голосом.

– Я найду её, – ответил он твёрдо и сжал мою руку. – Слышишь?

Нет. Я ничего не слышала, кроме зовущего голоса, звучавшего в моей голове: «Мама».

– Верни мне дочь, – потребовала, выдернула руку и вышла из машины.

Дома меня встретила заплаканная Настя. Я кое-как успела раздеться, и подхватила её на руки.

– Ма! – пропищала Настя, обиженно скривив ротик. Её губёшки подрагивали, и было видно, что она уже давно плачет.

– Не знаю, что такое с ней. Никогда так не рвалась за тобой. Я уж, грешным делом, подумала, случилось что… – призналась бабуля.

– Всё нормально, ба, – сказала, чтобы немного успокоить её.

Насколько может быть нормальной данная, абсолютно ненормальная ситуация, говорить не хотелось.

Настя перестала плакать и затихла, лишь тихонько хлюпая носом. Она так и уснула, прижимаясь ко мне и всхлипывая даже во сне. Я тоже не могла отпустить малышку, которую любила всей душой и сердцем, обнимала, как самое дорогое, что имела, и совершенно не замечала, как горькие слёзы беззвучно катятся из глаз.