Стоя под радугой - Фэнни Флэгг

– Конечно, – сказала Дороти. – Анна Ли, Бобби, упакуйте печенье в вощеную бумагу и сэндвичей положите.

Минни поманила Дороти, чтобы та подошла поближе к машине.

– Миссис Смит, я уже говорила, она совсем мало ест. Единственное, что может вас беспокоить, это ее привычка сидеть в уголке и молчать, но не принимайте на свой счет. Она просто ужасно смущается, не знаю даже, отчего и в кого она такая. Господь знает, прочих Отманов скромниками не назовешь. Мы молимся, чтобы она от этого избавилась, но пока результатов не видать.

Получив угощенье, Минни сказала:

– Я утром верну тарелку. Будем ровно в девять, к началу программы, не волнуйтесь.

И они укатили, оставив Бетти Рэй на дороге.

Анна Ли немного ненатурально изобразила радость:

– Здравствуй, я Анна Ли, добро пожаловать.

Дороти притянула к себе сына и сказала:

– А это Бобби.

Бобби сказал:

– Привет.

Бетти Рэй кивнула, не поднимая глаз. Последовал неловкий момент, когда они все стояли и молчали, но Дороти словно дала команду «Отомри!», сказав:

– Ну, пошли тебя устраивать. Бобби, возьми чемодан.

Бобби как зачарованный разглядывал ее странное платье.

– А-а, да… – Он взял чемодан и тут же спросил: – А он у тебя что, картонный?

Дороти прожгла его взглядом.

– Мне просто интересно, – буркнул он.

Бетти Рэй, видимо, привыкла ночевать у незнакомых людей, смирилась и покорно шла, куда ее вели. Она молчала, пока процессия не остановилась перед комнатой Анны Ли. Дороти открыла дверь и провозгласила:

– Будешь жить здесь.

Огромная, солнечная, с большой кроватью, покрытой белой кружевной накидкой, с цветастыми обоями, комната казалась ожившей фотографией из журнала. Анна Ли с Дороти все утро приводили ее в порядок. Дороти постирала и погладила занавески. Все ждали, что гостья войдет первая, но Бетти Рэй застыла в дверях. Потом жалобно глянула на Дороти и спросила извиняющимся голосом:

– Миссис Смит, а нет ли у вас какой-нибудь другой комнаты?

Дороти была поражена. Вот уж чего она никак не ожидала услышать.

– Э-э… Тебе не понравилось? Что-нибудь не так?

– Нет, мэм.

Дороти потеряла дар речи. «Ох, батюшки», – только и могла она сказать.

Бобби выдал:

– А хочешь, у меня поживи. У меня там полно всякого.

– Нет, Бобби, с тобой она жить не будет. Я просто пытаюсь сообразить, что можно еще предложить. Давай пройдемся по дому, посмотришь сама.

Бетти Рэй снова съежилась и испуганно прошептала:

– А вы не возражаете?

Дороти беспокоилась, но виду не подала.

– Нет, конечно, ты же гостья. Мы хотим, чтобы тебе было хорошо.

Пока они втроем следом за Бетти Рэй совершали небольшой марш-бросок, обходя комнаты, Дороти посмотрела на дочь, вскинула руки и потрясла головой, как бы говоря без слов: «Я не понимаю, что она делает. А ты?» Но Анне Ли вдруг стал нравиться такой странный поворот событий, и она не ответила. Только подняла глаза к потолку и невинно похлопала ресницами, что в переводе могло означать: «Откуда мне знать? Это ты ее пригласила». Дороти очень захотелось ущипнуть дочь покрепче.

Бетти Рэй обошла почти весь дом, пока не открыла дверь в маленькую каморку для шитья. Заглянув внутрь, она указала на кушетку у стены, заваленную обрезками ткани и выкройками:

– Можно я здесь поживу?

Дороти, раздавленная, сказала:

– Можно, конечно… Но это же просто дыра в стене, не больше стенного шкафа. Здесь даже одежду негде повесить. Разве тебе не будет лучше в большой, красивой спальне, с собственной ванной?

Но Бетти Рэй прошептала:

– Нет, мэм, мне здесь нравится.

– Ну и прекрасно, – излишне бодро сказала Дороти. – Главное, чтобы тебе нравилось. Анна Ли, помоги мне освободить кровать, и сложим гладильную доску.

За обедом Бетти Рэй почти ничего не съела. Открывала рот, только когда к ней обращались, и то ради односложного ответа.

Док заскочил домой пообедать и попытался с ней поболтать. Он вежливо спросил:

– Ну как тебе твоя комната, Бетти Рэй?

Бобби встрял:

– Не понравилась. Она заселилась в комнату для шитья.

Док спросил Дороти:

– Почему в комнату для шитья? Мне казалось, гостью собирались поселить к Анне Ли.

Пока Дороти подыскивала тактичный ответ, возникла пауза, в которую мог бы проехать грузовик. Но Бобби не заметил никакой неловкости, зато заметил, что у гостьи нет аппетита, и вежливо осведомился:

– Если она не хочет свой десерт, можно я его съем?

После обеда, не говоря ни слова, Бетти Рэй направилась в кухню и встала у раковины. Когда Дороти сообразила, что к чему, то замахала руками:

– Нет, разве можно, деточка, ты же гость. Беги играй. Мы с Мамой Смит сами приберем.

Бетти Рэй, кажется, удивилась, но отправилась прямо в свою комнату и закрыла дверь. Когда Анна Ли, вытащив из шкафа кучу игр, в которые они могут поиграть, заглянула в кухню с вопросом, где Бетти Рэй, Дороти сказала:

– Не уверена, но, кажется, она уже легла.

– Но сейчас только семь.

– Может, устала с дороги.

– Значит, – сказала Анна Ли, – монополька отменяется, да?

Позже, когда они сидели на веранде, а Дороти еще не вышла, Мама Смит тайком шепнула Доку:

– Странная девчушка, правда?

В тот первый вечер Мама Смит посчитала Бетти Рэй странной, но на следующее утро, столкнувшись со всем семейством Отман во всей его красе, включая загадочного Дядю Флойда Отмана с его куклой по имени Честер, чревовещающей цитатами из Святого Писания, она изменила мнение. Честер был в ковбойской шляпе и то и дело напевал: «Йодль вложил мне в сердце Иисус». Увидев остальных, Мама Смит быстро сообразила, что Бетти Рэй – самая легкая форма Отманов.

После их ухода Бетти Рэй тотчас скрылась в своей каморке.

– Бог мой, неудивительно, что она со странностями, – заметила Мама Смит. – В такой-то компании.

Ровно в 9.15 они вывалились из машины и вторглись в дом, как армия захватчиков, и меньше чем за десять секунд съели все шесть дюжин печений, выставленных у двери. Во время выступления Минни села за фисгармонию Мамы Смит и забила ее практически до смерти. После того как группа спела три песни, чревовещатель Честер проговорил высоким, скрипучим голосом:

– Не забудьте, друзья, начиная с сегодняшнего вечера мы всю неделю будем петь на шоссе 78 в Церкви Христа на ежегодном пикнике с песнопениями, и там будет уйма хороших песен, уйма хорошей еды… и спасение душ, так что приходите!