Жить дальше. Автобиография - Ирина Безрукова

На бабушкины похороны я попросила не приходить никого, кроме тех людей, которые знали и любили ее по-настоящему. Мне совершенно не хотелось ловить на себе сочувствующие взгляды и выслушивать неискренние формальные соболезнования, у меня просто не было на это никаких душевных сил, и это только усугубило бы мое и без того тяжелое состояние. Подруги и однокурсники хотели поддержать меня, но я им сказала, что мне так будет легче. И еще попросила их вести себя как обычно, когда я снова вернусь на занятия.

Правда, был один человек, которого я все-таки надеялась там увидеть. В то время я пыталась строить отношения с одним молодым человеком. Он был музыкантом, играл на бас-гитаре и занимался, как сейчас бы сказали, энтертейнментом – организовывал развлекательные вечера. Я с ним встречалась, но это вряд ли можно было назвать серьёзными отношениями, замуж я за него, во всяком случае, не собиралась. Хотя поначалу мне казалось, что у нас что-то может получиться, даже была уверена, что влюблена в него. Ходила зимой звонить ему из телефонной будки, поскольку телефона в нашей квартире тогда не было. Отчаянно мерзла, не чувствовала ног. «Ты там, наверное, замерзла, иди домой», – говорил он мне, сидя на своей теплой кухне. А я прямо таяла, думала – вот он какой, прогоняет меня с улицы, заботится обо мне, значит, я ему нравлюсь. Когда бабушка умерла, он осторожно поинтересовался: «Может быть, я приеду и помогу тебе?» Я сказала, что, наверное, не надо. И он, к моему удивлению, не стал настаивать. Я надеялась, что он скажет: «Я все понимаю, тебе сейчас плохо, тебе нужна помощь, можно я приеду и просто буду с тобой рядом?» А он слился. С огромным, я думаю, облегчением. И после похорон бабушки я ему сказала: «Знаешь, мы должны прекратить наши отношения. Мы не должны больше видеться» Он удивился: «У тебя появился другой?» – и я, сама не знаю почему, ляпнула: «Да, появился. Он очень хороший басист». Вероятно, решила его уколоть побольнее, вот, мол, у меня другой, и он круче тебя во всех отношениях. Но его это совершенно не впечатлило. Он сказал: «Ну хорошо, что ты сейчас сказала. А то я уже начал к тебе привыкать». Нормальные такие слова при расставании с девушкой? Ну как привык, думаю, так и отвыкать начнешь. И ушла.

Долгое время мне было вообще не до отношений, я с головой погрузилась в учебу и работу. Играла в Ростовском академическом театре драмы и была этим обстоятельством очень довольна. Конечно, большинство наших артистов мечтали о том, как их позовут на работу в Москву, и они туда уедут, но у меня тогда таких мыслей не было. А Театр драмы считался лучшим из ростовских театров, там ставили многие режиссеры, ставшие потом известными, такие, например, как Юрий Иванович Еремин, который потом долгое время возглавлял в Москве Театр имени А. С. Пушкина. И актерский состав тоже был очень сильный. Одним из ведущих артистов был Игорь Ливанов. Мне очень нравилось, как он играет, я видела его в нескольких спектаклях. Но никаких мыслей на его счет у меня тогда даже не возникало. Да и невозможно это было: во-первых, он был старше меня на 12 лет, а во-вторых, он был настоящий артист. А для нас, студентов, артисты, работающие в театре, были небожителями. Они выходили на сцену в красивых костюмах, играли главные роли, а после спектакля многих ждали поклонницы с цветами. Так что я продолжала на него смотреть, как на какого-то олимпийского бога.

У Игоря Ливанова была очень эффектная жена, невероятно красивая блондинка с длинными волосами, она тоже играла в нашем театре главные роли, и мы на нее с удовольствием ходили смотреть. У них была дочка, однажды я видела, как он привел ее на работу и пытался накормить в театральном буфете. «Я сказал, надо все съесть!» – строго говорил он. А она сидела, такая маленькая, насупленная, и послушно ела.

И вдруг страшное известие. В Ростовской области произошло крушение поезда – тяжелый грузовой состав, у которого отказали тормоза, на полной скорости врезался в хвост пассажирского поезда и серьезно повредил несколько вагонов. Многие были ранены. Погибли больше ста человек. В числе погибших были жена Игоря Ливанова и его дочка.

В театре об этом стало известно мгновенно. Игорь вернулся с похорон и долгое время был похож на тень. Он играл спектакли, но вне сцены находился в полнейшей прострации. К нему все лезли с соболезнованиями, и я, только что похоронившая бабушку, прекрасно знала, что от них ему еще тяжелее.

Довольно скоро молодые свободные актрисы начали утешать его каждая на свой манер. Выглядело это ужасно и вызывало у него совершенно обратную реакцию. Я понимала, что он чувствует, и впервые тогда подумала, что нет, наверное, на свете таких слов, которые могут помочь человеку, недавно пережившему трагедию, с ней справиться.

А потом у нас случились гастроли в Болгарию. Я тогда училась на третьем курсе и за границей не была ни разу в жизни. Впрочем, тогда это было неудивительно, мы все жили за «железным занавесом», и за рубеж выезжали только избранные. В середине восьмидесятых заграничный туризм потихоньку начал развиваться, и в Болгарию потянулись первые наши туристы, но для меня все равно это было несбыточно и недоступно. Поэтому, когда объявили, что мы всей труппой едем в Софию и Плевен, играть в тамошних театрах, я была в полнейшем восторге.

Я из тех людей, которые раз и навсегда приняли решение избегать приема любых психотропных веществ, но во время той поездки мне казалось, что я непрерывно нахожусь под влиянием каких-то препаратов. Эндорфины вырабатывались непрерывно – волшебным казалось все вокруг, даже воздух. Это был другой мир. Природа, архитектура, вкусная еда, очень красивые парни, которые с нами знакомились. Поскольку страна входила в соцлагерь, болгары в обязательном порядке учили в школе русский язык и все свободно говорили по-русски.

Кормили нас там за счет принимающей стороны и еще давали суточные, и я решила, что буду наедаться впрок в гостинице и на приемах, а суточные потрачу на магазины и подарки. Магазины вызывали, пожалуй, наибольшее удивление. Для нас, людей, воспитанных в условиях тотального дефицита, в новинку было все. Там я впервые в жизни попробовала швепс – у нас из напитков были только «Тархун» и «Байкал», а еще мы знали, что где-то есть какая-то кока-кола, ее привозили дипломаты и артисты с гастролей. А однажды я шла мимо какого-то очень красивого здания, там были витрины до пола, панорамное остекление и что-то очень красивое внутри. Я подумала: может быть, это библиотека. Зашла внутрь и увидела на витринах маленькие коробочки всех цветов радуги, один цвет переходил в другой – от темно-сиреневого до бледно-сиреневого, от ярко-красного в оранжевый и желтый, зеленый, серый, синий. Я была совершенно заворожена этими цветовыми сочетаниями и долго гадала, что же это может быть. Только спустя несколько минут до меня дошло, что это колготки. Тоненькие, гладкие и с орнаментом, в клеточку, в горошек, цветочек и полосочку. Я поняла, что сейчас разрыдаюсь прямо тут, потому что не могу выбрать, какие же из них я хочу. Денег на одну пару. Я одну за другой брала коробочки, рассматривала – эти бледно-розовые, эти ярко-розовые, эти с цветочками, а эти в полосочку. И все их хотелось купить, казалось, что каждый цвет мне был необходим. В итоге вспомнила, что мерила на днях трикотажное фиолетовое платье, и купила колготки под него – фиолетовые. И платье потом тоже купила. И бусики какие-то. Чувствовала себя королевой.