Кубинские сновидения - Кристина Гарсия

Фелисия чувствует, как молодеет во сне и становится такой юной, что ей страшно – вдруг она умрет, попадет в небытие, не выходя из лона матери. Она горюет во сне о брошенных детях, о проститутках в Индии, о женщинах, изнасилованных в Гаване прошедшей ночью. Их лица смотрят на нее, жалобные, безропотные. Чего они хотят от нее? Фелисия боится засыпать.

Мать навещает ее, приносит пакеты с едой, жирную колбасу, которая выскальзывает из вощеной бумаги. Фелисия отказывается есть, думает, что еда отравлена. Мать пытается поговорить с ней, но Фелисия прячется в постели. Сын не оставит ее, это она точно знает. Она открывает рот, но мысли покидают ее, прежде чем она произносит первое слово. Что-то случилось с ее языком. Она с трудом составляет оторванные окончания слов, таких непонятных и сопротивляющихся, как будто ворочает камни. Она выворачивает один камень и цепляется за него, словно утопающая, потом еще один, и еще, и наконец плача выдавливает: «Мамочка, мне плохо».

Иванито Вильяверде

На следующий день после смерти дедушки Иванито спрашивает мать, можно ли ему поехать в Гавану посмотреть венгерский цирк. Он видел на афишах клоунов, глотающих огонь, и прекрасную женщину в головном уборе из перьев. Один мальчик сказал ему, что там еще есть белые слоны из Сиама, но он ему не поверил.

Мать, как всегда, с утра поставила песню Бени Морэ «Мятежное сердце». Пластинка покоробилась от жары, вся в царапинах и заиграна до того, что слова доносятся как будто из-под воды. Но Иванито с мамой все равно слушают песню и начинают подпевать. У Фелисии сильный, чистый голос, который возникает где-то глубоко в горле. Она заставляет Иванито петь вместе с ней, и он поет что есть силы. Он знает песню наизусть.

Иванито смотрит, как мать надевает фланелевую ночную рубашку, затем поверх накидывает истрепанную китайскую блузу с вышитыми хризантемами, когда-то подаренную отцом. У сестер еще сохранились шелковые шарфы, которые папа привез из Китая. Они хранят их в ящике туалетного столика. В том же ящике Иванито нашел фотографию отца. Отец стоит на Пасео-дель-Прадо, а сзади открывается вид на порт. У него низко надвинутый на лоб берет, губы, растянутые в широкой улыбке, показывают большие квадратные, как у лошади, зубы. Иванито знает, что его отец моряк и плавает по всему миру. Лус и Милагро говорят ему, что папа все еще их любит, но Иванито не очень в этом уверен.

Мама утверждает, что он чуть не умер из-за папы, потому что при рождении был заражен венерической болезнью. В больнице она приколола к его пеленке маленький ониксовый амулет, чтобы охранить от дурного глаза. Вместе с подругой Эрминией они жгли в детской палате жертвенные свечи, пока доктор не пригрозил выгнать их обеих из больницы. Он сказал, что они свечами сжигают кислород.

В лавке стоит корзина, полная кокосов. Фелисия отдает все свои продуктовые талоны до последнего, и продавец вручает Иванито плитку шоколада. Потом они снова идут от двери к двери в поисках кокосов. Иванито следует за матерью, а та бредет все дальше и дальше по Пальмовой улице в блузе и стоптанных розовых тапочках. Волосы Фелисии торчат во все стороны, словно проволока, она описывает руками большие круги, как будто упорядочивая хаос у себя внутри.

По дороге они играют в цвета. «Давай разговаривать по-зеленому», – говорит мать, и они говорят обо всем, что заставляет их ощущать зеленый. Потом они говорят про желтый и голубой. Иванито спрашивает мать: «Если бы трава была черная, мир изменился бы?» Но Фелисия не отвечает.

Мать собирает кокосы у чужих людей, обещая им взамен стрижку и маникюр. Не все люди так добры. Некоторые выкрикивают оскорбления из окон и с балконов, прячась за акациями.

– Они боятся мне прямо в лицо сказать, что я шлюха, – презрительно говорит мать.

Тощая мулатка говорит Иванито, что от него пахнет смертью. Он обижается, но мама просит его не переживать, ведь эта женщина, должно быть, сумасшедшая. По пути домой сумка рвется, и кокосы катятся по улице, как бильярдные шары. Машины скрипят тормозами, но мать не замечает суматохи на улице. Она собирает кокосы один за другим и бранит их, как непослушных детей.

Дома мать снимает блузу и тапочки. Затем берет молоток и ржавое долото, разбивает каждый орех и выскабливает ослепительно белую душистую мякоть из скорлупы. Иванито помогает ей смешивать кокос с яичными желтками, ванилью, сгущенным молоком, сахаром, кукурузным крахмалом и солью. Он держит пустые жестяные банки из-под растительного масла, пока она наполняет их получившейся смесью. Вместе они ставят банки в холодильник. Из оставшихся белков она делает меренги в форме звезд, которые подает к мороженому изо дня в день, на завтрак, обед и ужин. Мать верит, что кокос очистит их, что его сладкое белое молоко их излечит.

По мере убывания кокосового мороженого настроение Фелисии поднимается. Она произносит слова, которые Иванито не понимает. Она не спит по ночам, слушая пророчества в своей голове, прощая своему отцу и бывшему мужу длинный список проступков. Она целыми днями танцует под пластинки Бени Морэ быструю гуарачу, обнимая воображаемого высокого партнера, и ее тапочки шаркают по полу под «Мятежное сердце» или «Прими меня таким, какой я есть». Она отбивает босиком бразильскую самбу, размахивая руками, пока не наполняется ритмом барабанов. Когда она прижимает Иванито к груди, он слышит, как сердце у нее скачет, словно хочет выпрыгнуть из клетки.

Когда сестры возвращаются из поездки на Пинос, Иванито видит по их лицам, что случилось что-то плохое.

– Мы уже видели маму такой раньше, – шепчет Милагро.

– Какой? – спрашивает Иванито, но сестра шикает на него.

После отъезда абуэлы Селии мать срывает телефон со стены и запирает дом. Иванито продолжает есть мороженое, которое мать приготовила для них, но Лус и Милагро выбрасывают его в раковину. Несмотря на это, Фелисия снова наполняет их чашки.

Двойняшки рассказывают Иванито о том, что произошло до его рождения. Как отец выбежал из дома, а его голова и руки были в огне. А мама сидела на полу в гостиной, смеялась и стучала по стене металлическими щипцами. Потом пришла полиция и ее забрали. И занавески в кухне загорелись от бананов, которые она оставила жариться на плите. Ночью Иванито стоит в спальне сестер у окна, закрытого ветвями тамаринда, такими черными на фоне залитого луной неба. Он повторяет слова, которые слышал от матери: «Луна светит с живым равнодушием».

Сестры сердятся на него. Они говорят, что он тоже свихнется, как мама, что он уже ведет себя так же, как она. Лус объясняет, что семья – это как политика, и ему придется выбрать, на чьей он стороне. Иванито чувствует, как что-то происходит между ними. Он никогда не найдет общий язык с сестрами, не будет отчитываться перед ними за свои поступки и не пойдет за ними, как корова с колокольчиком. Иванито убежден, хотя и не может сказать почему, что они объединились против него, против его счастья с мамой.

В лунном свете обои у него в комнате оживают. Иванито представляет, как завитки виноградных лоз, тугие и сильные, как канаты-убийцы, подползают по полу к его постели, обвивают его все туже и туже, душат, пока сестры спят.