Кабак - Олег Якубов

Влюбленные и ослепленные своим чувством рыцари, решили выяснить отношения между собой. Ночью, после смены, они сначала вели «толковище», почти нашли общий язык и какой-то невнятный компромисс. Решили это дело обмыть. Сначала тащили из японского зала доступное для Славика японское пиво и сливовое вино, потом, разгоряченные и потерявшие всякие ориентиры, умудрились открыть замок склада и перешли к более крепким напиткам. Сохраняя остатки порядочности, сбегали в магазин и купили немудрящую закусь — сырки, чипсы. «И все хорошее в себе доистребили», как пел гениальный и незабвенный Владимир Семенович Высоцкий. Позабыв о примирении, каждый схватил на своей кухне по ножу. К счастью, в ход свой профессиональный инструментарий не пустили. Вцепились друг другу в глотки, разбили носы, зачем-то выломали дверь в женском туалете. Ристалище проходило в вестибюле. За собой они оставили перепачканные кровью кресла и диван, на полу — пустые бутылки и обрывки от упаковок, одним словом, неопровержимые следы современной дуэли.

Каялись оба истово, в сторону Олеськи клялись, по-моему, неискренне, больше не глядеть. Через месяц Славик хмуро выразил желание поговорить со мной тет-а-тет. Заявил, что уходит, потому что ему в другом ресторане предложили зарплату в четыре раза больше. Горделиво, но получилось довольно смешно, вздернул подбородок, сказал, что ценит добро и, будучи честным человеком, о своем уходе предупреждает заранее.

Я пытался его отговорить. Убеждал, что человек и специалист он еще совсем молодой, зарплата, которую ему сулят, скорее всего, просто замануха и его наверняка обманут. Все было тщетно.

Через полгода одна из сердобольных поварих попросила меня поговорить со Славиком, сам он ко мне подойти постеснялся. Передо мной предстал тот самый паренек, которого я два года назад увидел впервые — оборванный, грязный, с затравленным взглядом. Пророчил я ему, как выяснилось, истину. Его обманули. Проработав три месяца, он не только не получил ни копейки, но был изгнан в толчки, так как пытался «права качать». Перебивался случайными заработками, ночевал у знакомых, летом перебрался на садовую скамейку в парке, замерзая с наступлением осени, явился к нам. Я сжалился над бедолагой, взял его на работу.

Потрясенный моим благородством, Славик расплакался, обещал трудиться не покладая рук. Слово свое он поначалу держал. Потом вернулась из отпуска Олеся. Их роман вспыхнул с новой силой.

Когда он подарил ей колечко и зимние сапожки, я понял — жди беды. Так и случилось. Славик вытащил из ресторана восемь килограммов продуктов, все дорогостоящие, и продал их в одном из ресторанов неподалеку. Уличенный в этом, скрылся. Больше я его никогда не видел.

* * *

Наталья Николаевна пригласила меня к себе домой, на пельмени.

— Хоть домашненького поешь, — добавила она, хотя все реже и реже обращалась ко мне на «ты».

Горькими оказались те пельмени. Когда мы насытились и собирались с ее мужем выйти на балкон покурить, она решительно объявила супругу:

— Побудь в другой комнате, нам с Игорем надо поговорить.

Видимо, заранее предупрежденный, он безропотно удалился.

— Я так больше не могу! — и Наташа расплакалась. — Это не кабак, как ты говоришь, а какой-то бардак. Повара и официанты пьют, воруют продукты, обманывают посетителей. По ночам, особенно после банкетов, целые оргии устраивают. Недавно, мне рассказали, девчонки голые на столах плясали, а мальчишки поливали их шампанским. А после тянули жребий, кто с кем спать ляжет. Чтобы, значит, все у них по-справедливому было. Кассир вместе с администраторами наловчились отменять счета и попросту кладут деньги в карман. Бармены таскают из магазина «левую» безакцизную водку, разбавляют коньяк. Это уже не шутки, если попадутся проверяющим, штрафом не отделаемся. Ты заметил, как часто я меняю барменов. Да что толку, одного уволишь, на смену ему точно такой же приходит. Складывается впечатление, что друг другу передают эту эстафету. Даже посудомойщицы и те тащат домой посуду, ложки, вилки, стиральный порошок, моющие средства и вафельные полотенца… Я не могу за всем этим уследить. У меня ни рук, ни глаз не хватает. То, что вижу, стараюсь исправить, даже тебе не всегда говорю — стыдно. Но я не справляюсь. Мне надо уходить. Ты рассчитываешь, что я контролирую все, что у нас происходит. А они обводят меня, как девчонку.

— Послушай, Игорь. Я твердо все решила. Мне нужно уходить, — решительно повторила она после долгой паузы. — Не возражай, это в твоих интересах. Тебе нужен опытный директор. Такой, который знает ресторанный бизнес, экономику, умеет контролировать технологический процесс. Спасибо тебе, конечно, ты и меня, и всю нашу семью выручил, когда взял меня на работу. Но я хочу остаться порядочным человеком и именно поэтому должна уйти, — твердо заключила эта женщина, достойная всякого уважения.

Возвращаясь от Натальи, я вспомнил, как в конце первого месяца своей работы она сдавала отчет в бухгалтерии. Главбух, пожилая женщина, всю жизнь проработавшая в общепите, проверив директора, восхитилась:

— Поздравляю, Наталья Николаевна. У вас недостача — пять рублей. Такого даже я не припомню. Это, считайте, в плюсе.

Наталья нахмурилась, сказала, что быть такого не может. Потребовала от бухгалтера все перепроверить. Та наотрез отказывалась искать злосчастные пять рублей, на которые нынче и спичек не купишь. Директор настаивала. Перепроверка документов заняла больше двух часов. Пять рублей нашлись.

Ну где я еще найду такую?..

Сначала разрушили Берлинскую стену. Потом, что казалось невероятным, приказала долго жить направляющая и мобилизующая все силы и помыслы населения шестой части земной тверди — КПСС. Какие-то хулиганы, впрочем, теперь уже точно известно, какие именно, заперли в черноморском Форосе законно назначенного президента СССР, поотключали ему все телефоны, в итоге под конвоем привезли в столицу и заставили отречься от коммунистического и государственного престола. Безвольный демагог, мечтатель и фантазер, подобно книжному персонажу Васисуалию Лоханкину, наш бывший кормчий воспринял отречение от должности и сопутствующих ей льгот и привилегий стоически и философски — значит, так надо.

Дальше события закрутились быстрее, чем разноцветные камешки в детской трубочке-калейдоскопе. На несколько часов власть захватил ГКЧП, после чего самозванцев определили в «уютные» камеры «Матросской тишины». Временщик — председатель КГБ Бакатин подарил американскому послу документацию о сверхсекретной системе подслушивания в здании посольства США в Москве. Складывалось такое впечатление, что Бакатина из МВД в КГБ перевели с однойединственной целью: раскрыть секрет некогда могущественной организации, которая десятилетия держала в страхе чуть не полмира. Американский дипломат от такого небывалого в истории спецслужб подарка ошалел, но принял, не забыв при этом заметить, что подарок советской стороны его государство ни к чему не обязывает.

Чем дальше, тем стремительнее развивались события. В декабре девяносто первого семеро мужиков пробрались тайно в непролазную Беловежскую пущу. Медведи в зимней берлоге, как известно, впадают в спячку. Эти же разгулялись вселенски. Под перцовочку либо горилку, охраняемые особым спецподразделением (каждому бойцу преломить кости человеческие, что сухариком хрустнуть), эти семеро простым росчерком пера уничтожили огромное государство.