Кабак - Олег Якубов

— Может, хватит. Всетаки главный сказал.

Инквизиторы дружно рассмеялись, пахло от них водкой (тото, проверяя бар, они подозрительно надолго там задержались, видно, в качестве напитков сомневались, вот и продегустировали), сказали, что слова к протоколу не пришьешь, вот когда будет соответствующая инструкция, тогда посмотрим.

— А инструкции, дорогой Игорь Аркадьевич, так составлены, дай Бог здоровья нашим начальникам, что мы без куска хлеба никогда не останемся. Ну-с, продолжим наши игры. Так где вы, говорите, у вас хранятся люминесцентные лампы? Ах, вы не знаете. Да не надо электрика звать, я, если хотите, сам вам могу показать, вы их в пожарном шкафу держите. Как и в любом другом заведении, они просто никуда больше не помещаются, — сказал явно старший из них, улыбчивый такой балагур.

— Стоп, ребята, я все понял. Не надо никаких санкций, обойдемся без лишних формальностей, — я многозначительно полез в карман.

— Э, нет, совсем без санкций нельзя. О родном государстве мы тоже забывать не имеем права. Минимальный штраф, малюсенький такой, почти незаметный, мы вам все-таки оформим. Самый минимальный, чтобы вас не ущемлять.

Маясь от общества этих пираний, главному из них задал мучавший меня вопрос.

— А вот, к примеру, раздобудем мы эти ваши инструкции, изучим их и все сделаем, как положено, и что тогда?

Собеседник сначала рассмеялся, потом стал серьезным и сказал строго:

— Невозможно. Но уж раз вы заговорили на эту тему, поясню. Исключительно для того, чтобы вы больше этим вопросом себе голову не забивали и лишними иллюзиями не отягощали свою душу. Возьмем, к примеру, те же самые лампы дневного света. Их положено хранить в специальном контейнере. Предприятий, которые эти контейнеры изготавливают на всю Москву — два. Стоят они немерено, очередь за ними на пару лет. Допустим, вам некуда деньги девать, вы нашли ходы и вам эти контейнеры сделали вне очереди. Ну, и на здоровье. Тогда мы просто подсчитаем количество ваших столов и стульев, потом пересчитаем обычные электрические лампочки. И как дважды два докажем, что либо у вас лампочек на количество посадочных мест не хватает, либо их излишек. Если не хватает, значит, вы умышленно портите зрение ваших посетителей, если же излишек — сжигаете кислород и опять-таки наносите вред здоровью граждан. В итоге что? Правильно — опять штраф.

— Но ведь это!.. — я чуть не захлебнулся от возмущения.

— Стоп, не надо поспешных выводов, и тем более не надо произносить вслух то, что вы думаете, иначе нам впоследствии трудно будет находить общий язык.

Как излагает, подлец. Видно, их там не только инструкциям учат, но еще и психологию преподают.

* * *

Вообще-то мне уже давно пора было угомониться. В этих бюрократических «боях без правил» я не выиграл ни одного раунда. И, похоже, не выиграю. Любой ресторан становится немедленной добычей для различного рода проверяющих.

С одним из них мы как-то крепко попили водки. Он оказался ярым поклонником Мельпомены, мое актерское прошлое расположило его ко мне. Взятку он, конечно, взял, но был со мной откровенен, нашел, так сказать, родственную душу. Поднимая рюмку, всякий раз заплетающимся языком приговаривал:

— Нам не надо девятьсот, налейте два по двести и пятьсот.

Так вот, он велел принести ему калькулятор, туманный взгляд снова стал осмысленным, голос трезвым:

— Гляди, артист. У нас в стране проверять предприятия общественного питания имеют право двадцать девять организаций. Умножаем на четыре — это районная управа, округ, город и федералы. Поскольку по одному мы ходить не имеем права, реже вдвоем, чаще втроем, то умножаем еще на три. Получается 348. В году 365 дней, по выходным не приходим, запрещено. В итоге проверяющих больше, чем рабочих дней в году. Усек? А ты — один. Справишься? Да никогда, даже не мечтай! Поэтому веди себя, как в том женском анекдоте: расслабься и получай удовольствие.

— Ну да, неземное удовольствие, отдавать вам заработанное…

— А посидеть, поговорить, вот так, как сейчас, душевно пообщаться…

Он и впрямь, видно, полагал, что пьянствовать с ним доставляет мне неземное удовольствие. Но устрашающую цифру «348» я крепко запомнил. Да нам и не давали забывать. Приходили, проверяли, обирали как липку. Самые скромные (не по характеру, по должности) удовлетворялись бесплатным обедом и выпивкой, те, кто покруче, напротив — за стол никогда не садились. Зачем им наши напитки? Они попьют во время проверки кровушки, понаматывают нервы твои на кулак, возьмут соответствующий рангу конверт и — до следующего раза.

…Один только единственный раз обошлось без подношений. За несколько дней до новогодних праздников вечером в ресторан ввалилась целая группа людей в милицейских бушлатах. У нас как раз накрывались столы под банкет, Новый год собиралась отмечать крупная фирма, человек шестьдесят. Менты, оставляя на только что надраенном полу грязные лужи растаявшего снега, ринулись прямиком на кухню, у поваров отняли паспорта, вывели их на улицу, запихали в микроавтобус, потребовали на переговоры начальство. И тут я психанул. Бросив на ходу администратору: «Скажите, что ищете меня, потяните время», — запрыгнул в машину и помчался к их районному начальству. С полковником к тому времени я уже был хотя и шапочно, но знаком. Начальник меня выслушал хмуро, пробурчал себе под нос что-то вроде «развели самодеятельность», попросил обождать в приемной. Через стенку я слышал отрывки разговора, властный голос полковника. Потом пытался всучить ему коробку с новогодним подарком. Он остановил меня властным жестом, строго сказал:

— Не меряйте всех одним мерилом, у нас тоже порядочные люди работают.

Когда я вернулся в ресторан, повара на кухне продолжали жарить и шкварить, резать салаты.

* * *

Но этот случай потому мне и запомнился, что был чуть ли не единственным. А однажды, когда я в самом начале своей ресторанной деятельности проявил «непонимание», нас попросту закрыли. Вот так спокойно, даже без злорадства и без лишних слов.

Эти трое, вопреки обыкновению, заявились в субботу. Я, было, начал бормотать, что по выходным не положено, но меня остановили властно-грозным: «Поссориться желаете?» Не проявляя никаких эмоций, выслушали объяснения, что сегодня, в выходной, офис закрыт, уставные документы показать не можем, и вообще, по субботам же проверки не проводятся, вот мы и не готовы. Видно, подивились моему тупому непониманию всего здесь происходящего. Долго пили кофе, заглядывая мне в глаза буравящими взглядами, говорили, что я произвожу впечатление умного человека, а их понять не хочу.

Меня же заклинило. С прямолинейным упрямством повторял, как заведенный: приходите в понедельник. В конце концов им это все надоело. Пошли на кухню, опечатали холодильники, потом на электрощите вырубили и тоже опечатали рубильник. На просьбу разрешить хотя бы вынести из холодильников продукты, лишь усмехнулись. В понедельник по их требованию отвезли документы. В строгом учреждении, где пропуска выписывают, тщательно сверяя паспортные данные, нас продержали часа четыре. В коридоре. Потом позвали в кабинет. Один из давешних проверяющих, наголо обритый, в кожаном костюме, сказал, что сейчас ему некогда, он уезжает на срочную проверку. Когда освободится, посмотрит наши документы. С напутствием «звоните» протянул бумажку со своим телефоном. На наши звонки он не отвечал. Ресторан был закрыт… сорок дней. Люди слонялись без дела, каждое утро приходили узнать, нет ли каких новостей. Новостей не было.