Сюрприз для Александрины - Наталия Ломовская

– Стаська, может быть, мне сделать перманентный макияж? – спросила я у сестры, начитавшись ее толстых глянцевых журналов. Мы валялись на ковре и пили вино. Храбрость моя была подогрета возлиянием, не иначе.

– С ума ты сошла, – отреагировала Стася.

– А что такого? Слушай, я только сейчас поняла. К нам в прошлом году приезжали в гости друзья отца. Один был с новенькой женой-моделью. Она ныряла в бассейн, а выныривала оттуда, как была, накрашенной. Это и был перманентный макияж, да?

– Необязательно. Может, и не татуаж. Может, водостойкая косметика. Но тебе это не светит. Там чтобы все поджило, нужно как раз недели две. Не успеем. Да и потом, это довольно-таки больно, не слышала?

– Тогда не надо.

Стася знала, что я панически боюсь боли.

Какой концерт я закатила, когда она решила выщипать мне брови, это что-то! Только вот не надо думать, что мне щипали брови впервые в жизни – разумеется, это происходило и раньше, но в салонах я требовала обезболивания, и по бровям мне проходились стиком с анестезирующей пастой! А без наркоза это мука, оказывается! Стася предложила сначала выпить вина, потом притащила кусочек льда из холодильника и выщипала-таки мне брови – причем скорректировала форму куда лучше, чем это делали в самых дорогих салонах. С этой проблемой мы справились, а вот рисовать стрелки я так и не научилась. Кончилось тем, что Стаська дала мне на дом огромный фолиант, называвшийся «Основы искусного макияжа». Мне страшновато было тащить книгу домой, но я все же принесла и обернула ее в суперобложку от альбома «Величайшие картинные галереи мира». Совершенно обнаглев, штудировала прямо в гостиной, под носом у Аптекаря. Но вдруг у меня зазвонил телефон, я вскочила, и тяжелый том, соскользнув у меня с коленей, предательски упал на ковер – форзацем вниз, разворотом вверх. На картинке были представлены виды губных помад. Богато проиллюстрированы. Я застыла. Аптекарь поднял альбом и начал листать его, хмыкая. Не то иронически, не то одобрительно.

– Ты заинтересовалась косметикой? Очень вовремя.

– Что ты имеешь в виду? – решилась спросить я.

– Подумываю наладить линию производства косметики, – сказал Аптекарь, глядя на меня так испытующе, что у меня зашевелились волосы на затылке.

– А-а, это хорошо, – промямлила я.

– Верного человека на это дело у меня нет, – посетовал Аптекарь, снова как-то странно взглянув на меня. Слово «верный» он произнес с нажимом, с особым значением.

«Намекает, что я – неверный человек, – пронеслось у меня в мыслях. – Да нет, даже не намекает, он прямым текстом говорит. И как отвечать?»

Но ничего говорить не пришлось. Рассмотрев мою жалкую фигуру в подробностях, Аптекарь сунул мне в руки злополучную книгу и вышел из комнаты.

Хорошо, что эта пытка, эта мука подходила к концу. Приближался час икс.

Удрать из дома и стать другим человеком.

Анастасия Анисимова превратится в Александрину Воронову. По ее документам она улетит за границу. Чтобы достичь совершенного сходства со мной, Стасе пришлось перекрасить волосы в невнятно-серый цвет, примерить мой унылый гардероб, отказаться от косметики и от нескольких любимых словечек.

Александрина Волкова станет Анастасией Анисимовой. Она будет носить яркие топики и потертые джинсы, пользоваться косметикой, устроится на работу в магазин парфюмерии и косметики. Начнет самостоятельную жизнь, наконец.

О том, что будет потом, когда Стася вернется из-за границы, мы с ней не говорили. Многозначительно молчали об этом. И она, и я полагали, что нужно решать проблемы по мере их поступления. Когда она приедет, тогда и станем думать, так ведь?

И вот наступил час икс.

Я ушла из дома, где прошла вся моя жизнь.

Вероятно, накануне я вела себя немного странно и вызвала вполне законные подозрения у домочадцев.

– Да что с тобой такое приключилось? – недоумевала Ирина. – Ты что-то ищешь? Что-то потеряла?

– Ничего, – ответила я, но Ирина продолжала испытующе смотреть на меня.

– Ты странно ведешь себя в последнее время.

– Уж кто бы говорил, – сказала я, улыбнувшись, хотя внутри у меня все застыло.

– Что ты имеешь в виду? – пожала плечами Ирина, но мне показалось, я ее смутила.

– Ты тоже как будто что-то ищешь. Постоянно делаешь уборку.

– Дом очень захламлен, – вздохнула Ирина.

– Ерунда. Дома хирургическая чистота, оперировать можно. В любом случае, от твоей уборки в последнее время одни неприятности. Зачем тебе понадобилось снимать шкафчик в гостевой ванной? Ты не смогла его повесить на место, споткнулась, ушиблась…

– Совсем чуть-чуть! И Кузьмич сразу все повесил обратно.

– Ты ничего не сказала мне, когда узнала, что я рассталась с Глебом. Ни слова, о друг мой, ни вздоха. Ни сочувствия, ни вопроса. Как будто тебя это не интересовало.

– Девочка моя! – всплеснула руками Ирина. – Да ведь я просто не хотела тебе докучать! Я и думать не могла… Да и потом, ты ведь не очень-то переживала. Он тебе совсем безразличен, да? Или нашелся кто-то, кто занял его место в твоем сердце?

– Нет. И еще ты стала часто уходить из дома. Раньше такого не было.

– Так ведь и ты раньше не отлучалась так часто. Я перестаю быть нужной тебе, моя хорошая. Ты стала совсем взрослой, у тебя какие-то тайны…

Странное впечатление оставил у меня этот разговор. Я уходила от ответа, потому что мне было что скрывать. Но ведь и Ирина поступала точно так же. Значит, и у нее имелась тайна.

Или она знала больше, чем я предполагала?

Но что я могла потерять – она все равно не догадывалась.

Я потеряла свой дом. Я ходила по лестницам, спустилась в тренажерный зал, постояла на каждом из четырех балконов. Трогала пальцем резные дубовые перила. Этот дом не стал мне мил, но все же это был мой дом.

Почти все вещи, которые казались мне ценными по сентиментальным причинам, я уже перевезла к Стасе.

В том числе и злополучного белого барашка.

У Стаси, оказывается, был такой же, но он потерялся при многочисленных переездах.

Накануне моего бегства Аптекарь уезжал куда-то на пару дней.

Я была рада, что так совпало – пожалуй, я бы не смогла его обмануть.

Как водилось, состоялась трогательная сцена прощания, я называла ее про себя «цветочек аленький». Аптекарь страшно любил, когда я провожала его, причем чем трогательнее была сцена, тем лучше. И обязательным ритуалом являлась просьба о подарке, причем, желательно, экзотичном и редкостном. Если я ничего не просила, Аптекарь выглядел недовольным и бубнил через губу что-то о неблагодарных, зажравшихся детях. Но мне ничего не было нужно! Приходилось изощряться, придумывая невероятнейшие сувениры, вроде клыка дикой собаки динго в серебре или вино из змеиной желчи. Услышав слово «кандзаси», Аптекарь жмурился от удовольствия и принимался расспрашивать – украшения для прически? Гейши носили? Ну-ну.