Тайны белого движения. Победы и поражения. 1918-1922 годы - Олег Гончаренко

Краснов принял доводы Алексеева с пониманием, придерживаясь принципа «худой мир лучше доброй ссоры», однако от дальнейших встреч обе стороны уклонялись, продолжив общение друг с другом главным образом в письмах.

Штаб Деникина перешел к разработке нового удара, нацеленного на Кубань, дав около четырех недель армии для того, чтобы восстановить силы и укрепить боевой дух перед новым походом. Кроме того, перед Алексеевым стояли и сложные задачи финансового обеспечения армии. 30 июня 1918 года он писал Деникину, что если ему не удастся достать 5 миллионов рублей на следующий месяц, то через 2–3 недели «придется поставить бесповоротно вопрос о ликвидации армии…»[55]. Вопросы финансового обеспечения армии были остры как никогда. Подпольные центры в Москве не дали армии ни копейки. Антанта, после долгих колебаний через подпольный координационный «Национальный центр» в Москве выделила Добровольческой армии кредит в размере 10 миллионов рублей, оказавшийся первой и последней финансовой помощью, поступившей Деникину. Любопытно, что для получения этого кредита, которого едва хватало на полутора-двухмесячное содержание добровольцев, представитель «Национального центра» был вынужден буквально выпрашивать наличные у руководителей ростовских коммерческих банков. Деникин отмечает: «…Все капиталисты, а также частные банки держатся выжидательной политики и не очень уверены в завтрашнем дне…»[56]. Главнокомандующий писал, что даже несмотря на невероятную активность Алексеева существование армии из-за устойчивого нежелания банков предоставлять кредиты буквально висело на волоске. Он, в частности, описывает эту безысходность, владевшую Алексеевым в его попытках обеспечить армии сносное существование: «Бывали минуты, когда казалось, что все рушится, и Михаил Васильевич (Алексеев. — Авт.) с горечью говорил мне: — Ну что же, соберу все свои крохи, разделю их по-братски между добровольцами и распущу армию…»[57] Не лучше обстояло дело и с амуницией и боеприпасами. Трофеи, которые Дроздовский привез с собой в добровольческую армию — несколько тысяч снарядов и около миллиона патронов, — казались Деникину сказочным богатством. Несколько полевых пушек, 2 мортиры и одна гаубица составляли артиллерийский парк. Отбитый у большевиков бронеавтомобиль «Смерть кадетам и буржуям», пострадавший во время его захвата, был отремонтирован инженерными офицерами и переименован в «Генерала Корнилова», оказался важным дополнением к имеющимся трем бронеавтомобилям — не вполне исправному «Добровольцу», «Верному» и «Корниловцу», числившимся на балансе армии. В составе дивизии под командованием Маркова была и своя эскадрилья. Три старых аэроплана были получены от немцев, а еще один привели бежавшие из Киева летчики. Были пересмотрены и вопросы передвижения с большими обозными частями, зачастую не только сковывающими армию во время маршей, но и невольно создающими особую тыловую среду, в которой происходило накопление лиц, живущих своей собственной жизнью, не желавших участвовать в боевых действиях, но претендующих на равное довольствие и считающих себя частью армии. Главнокомандующий был вынужден издать приказ, положивший начало «чистке» обозов и обозного состава:

Северо-Кавказская Красная армия являлась огромной вооруженной силой, однако имела плохую подчиненность центрам большевизма в Москве и Петрограде, а также географически располагалась на территориях самостоятельных республик Ставропольской, Терской, Кубанской и Черноморской, что осложняло ее взаимоотношения с представителями местных властей, полагавшими себя единственно правомочными руководить вооруженными силами. Главнокомандующий красных Автономов и поддержавший его Сорокин находились в состоянии постоянной борьбы с ЦИК Кубанско-Черноморской республики. Спор между сторонами шел путем издания многочисленных воззваний и приказов по армии, содержавших резкие выпады друг против друга (…). Московское большевистское правительство решило эти разногласия путем перевода Автономова в «почетную ссылку» инспектором и организатором войсковых частей Северного Кавказа. Вместо Автономова московская власть временно назначила перешедшего к красным генерал-майора генерального штаба Снесарева, расположившегося в Царицыне, а фактическое руководство было передано в руки бывшего подполковника императорской армии Калинина, латыша по национальности, обосновавшего свой штаб в Тихорецкой. Сорокин был объявлен большевиками «бандитом и провокатором» (кем по сути дела и являлся), однако оставлен в покое до дальнейших распоряжений.

Силы Добровольческой армии, выступающей в так называемый Второй Кубанский поход против 250 тысяч Северо-Кавказской Красной армии, насчитывали 9 тысяч человек. Штаб Деникина составляли четыре генерала: Романовский, Трухачев, Мальцев и Невадовский. Армия имела в своих рядах 4 дивизии под командованием генералов Маркова, Боровского, Дроздовского и Эрдели и одну 1-ю Кубанскую казачью бригаду под командованием генерала Покровского.

К армии был также причислен и отряд донского ополчения полковника Исаака Федоровича Быкадорова в 3,5 тысячи штыков и при 8 орудиях.

Направление главного удара Деникин перенес на восток, на село Торговое, где располагалась одноименная узловая станция. С западной части станцию атаковали батальоны Дроздовского. «Под огнем красных два наших батальона лежали под селом в цепи. Огонь был бешеный, а солнце немилосердно жгло нам затылки. Дали сигнал готовиться к атаке. Вдруг мы все увидели, что к нам в цепь скачут с тыла три всадника… С веселым изумлением мы узнали полковника Жебрака… Командир дал шпоры и вынесся вперед, за цепи. Он круто повернул к нам коня. Два батальона смотрели на него с радостным восхищением. — Господа офицеры! — бодро крикнул Жебрак. — За мной, в атаку! Ура! — и поскакал с ординарцами вперед. Все поднялись; три всадника вспыхивали на солнце. Мы захватили село Торговое с удара»[59]. С юга на Торговую устремилась на штурм дивизия Александра Александровича Боровского, а с востока ударила кавалерийская дивизия Ивана Георгиевича Эрдели. В образовавшийся единственно возможный северный коридор бросились запаниковавшие красные части. В лихорадочном отходе красноармейцы покидали свою артиллерию и обозы, чтобы облегчить беспорядочное отступление, однако именно в северной части села они натолкнулись на ждавшую их дивизию генерала Маркова, вышедшую на железнодорожный рубеж у станции Шаблиевка. В завязавшемся бою красным пришел один из бронепоездов, остановившийся у моста и открывший огонь по цепям кубанских стрелков дивизии Маркова. «Генерал Марков должен видеть поле боя, должен видеть противника, его бронепоезд и красных, оставляющих свой подбитый эшелон, о чем ему доложили. Он взбирается на крышу одного сарая, где батарея устраивает свой наблюдательный пункт… — Выслушав доклад о положении у станции Торговая… он спешит опять на окраину хутора. Рвутся снаряды красных… Один из вражеских снарядов упал с левой стороны, шагах трех от Маркова. Раздался взрыв, и генерал Марков, как подкошенный, свалился на землю. Рядом — его белая папаха…»[60]. На занятой станции Добровольческая армия получила возможность взять огромные запасы боеприпасов. Здесь же один из захваченных эшелонов был оснащен по мере сил необходимым автоматическим стрелковым оружием, и его платформы укреплены мешками с песком, что позволило превратить его в подобие «бронепоезда», ставшего заслоном на пути красных на юг по единственной существовавшей железнодорожной магистрали Царицын — Екатеринодар. Эта ветка связывала центральные регионы России с мятежным югом и стратегический контроль над ней Добровольческой армии не позволял большевикам беспрепятственно направлять эшелоны в помощь.