Йохан Кройфф. Моя жизнь - Йохан Кройфф

Я не подавал никаких запросов на трансфер, меня никто не спрашивал, хочу ли я перейти вообще и если да, то куда. Тогда в NASL всё было вот так. У меня не было никакого контракта с клубом, только NASL. С самой лигой. Можно было приехать на тренировку и узнать, что тебя продали в другой клуб, и в течение 48 часов ты должен быть на другом конце Америки. Нужно было просто идти и садиться в самолёт, кем бы ты ни был. В те дни такого понятия, как «свободный агент», не существовало. Существовало положение «коси и продавай», и посреди сезона оно вступало в силу. Если в этой фазе сезона ты был травмирован, существовал риск того, что твой контракт попросту аннулируют. Восприятия клуба как семьи, к которому мы привыкли в Европе, там не существовало. Футбол был исключительно бизнесом. Такой менталитет был очень далёк от того, к чему мы привыкли дома. Либо ты готов хотя бы наполовину и можешь продолжать играть, либо тебя выкидывают на улицу и берут на твоё место кого-то нового.

Моё понимание того, как в футболе должны работать джентльменские соглашения, тоже пришло ко мне с опытом, приобретённым в Америке: например, то, как клубы могут договориться друг с другом о разрешённом количестве иностранцев в команде, или добиться консенсуса о том, как коллективно развивать молодых игроков, причём добивались этого рукопожатием и делали это с прицелом на обеспечение лучшего баланса между командами. Все стремились помогать друг другу поддерживать высокий уровень выступлений. В американском спорте люди лучше, чем где-либо ещё, понимают, насколько важно сотрудничество. Это кардинальным образом отличает американские спортивные франшизы от многих европейских клубов. В Европе каждый за себя; ни у кого нет правильного менталитета, стремления к тому, чтобы поднять игру на самый высокий из возможных уровень, тогда как в американских франшизах это необходимое условие. Американцы хотят лучшего и ожидают лучшего.

Так что с приходом мексиканцев я клуб покинул и перебрался на противоположный берег Америки. Сама идея такого переезда меня не прельщала. На дворе был март, я прогуливался по Лос-Анджелесу в шортах, а в Ди-Си всё ещё лежало два фута снега. Но в ходе своего первого визита в клуб я был моментально очарован. Я увидел столько всего замечательного, что в итоге остался очень доволен переходом. Оглядываясь в прошлое, могу сказать, что два года, проведённые там, были фантастическими. Вашингтон – уникальное место. Все, кто там бывал, заезжали туда проездом, и казалось, что я не встретил там никого, кто родился бы в этом городе. Кроме того, там повсюду политика. А поскольку главой клуба «Дипломатс» был демократ, я был принят в демократическую партию. Жёны Кеннеди пытались найти для меня дом, потому что вначале у меня никак не укладывалось в голове то, что я здесь – знаменитая персона.

Моим соседом был Роберт МакНамара, бывший министром обороны при Джоне Ф. Кеннеди, а в то время занимавший пост президента Всемирного Банка. Он был человеком, имевшим невероятную репутацию в мире политики. В пять утра каждый день он бегал в парке в своих неизменных шортах, а в семь около дверей его дома уже останавливался лимузин с развевавшимися на ветру американскими флажками на капоте. Но в то же время он был очень приятным мужчиной, дававшим мне массу полезных советов и подсказок о нашем квартале. Например, он рассказывал, в какую школу лучше отдать детей и где лучше закупаться хлебом и овощами. Тем временем я стал ездить на тренировки на велосипеде. А всё потому что окружающий пейзаж был великолепным, а кататься на велосипеде по округе было сплошным удовольствием.

Вашингтон – экстремальный мир, но очень приятный и интересный. Вдобавок он способен многому научить. Для меня стало настоящим откровением то, как наш генеральный менеджер Энди Долич управлял «Дипломатс». Для меня не стало большим сюрпризом то, что впоследствии Энди выиграл Мировую серию с бейсбольным клубом «Окленд Эйс», а также очень удачно поработал с клубами «Голден Стэйт Уорриорз», «Мемфис Гриззлис» и «Сан-Франциско Форти Найнерс». Таким образом, моим ментором в «Вашингтон Дипломатс» был человек, сумевший построить успешную карьеру на высочайшем уровне в бейсболе, баскетболе и американском футболе. Благодаря опыту совместной работы с такими людьми, как Долич, я знаю футбольную сферу от и до. Я знаю, как думает игрок, знаю, как думает тренер, знаю, о чём думают спонсоры, и знаю все «за» и «против» всех трёх составляющих элементов, работающих вместе.

В Вашингтоне я получил и другое представление о спорте высочайшего уровня, потому что Америка – спорт высшей пробы. Умение думать на высочайшем уровне заложено у них в генах. Коренное отличие Америки от Европы в том, что в Америке спорт регулируется через школьную систему образования, тогда как в Европе регулирование осуществляет клубная система. В Европе тебя сначала должен заприметить скаут, чтобы ты мог прогрессировать дальше, тогда как в США спорт важен настолько, что становится частью основного образования. Все ходят в школу, поэтому у всех есть шанс. Это сильно контрастирует с ситуацией, сложившейся на нашей стороне Атлантики, где спорт и учёба в школе – абсолютно разные дисциплины. В Европе школьное образование – это одно, а спорт – нечто совсем другое. Это ошибка. Спорт и учёба – одно и то же, с той лишь разницей, что в спорте ты учишься на другом уровне. В Америке люди очень грамотно разобрались со всем этим. Ребёнок имеет равные шансы вырасти как доктором или юристом, так и игроком в американский футбол. Это не отличные друг от друга карьерные пути, никак не связанные вместе, нет, они все одного поля ягоды. В среде американцев обучение в школе и занятия спортом – две стороны одной медали. Мы их отделяем, они же сводят их вместе. Вот почему в Америке подлинные Эйнштейны понимают спорт, а настоящие спортсмены понимают Эйнштейнов.

В Европе спортсменов часто воспринимают как эдаких тугодумов. Разумеется, всё далеко не так однозначно. Невозможно быть спортсменом высокого уровня, если тебе не хватает интеллекта. Это попросту нереально. Недавно я услышал отличную историю от друга, рассказавшего мне о споре, который у него случился с Яо Мином, выступавшим ранее за «Хьюстон Рокетс» в НБА. В какой-то момент разговора мой друг спросил у Яо, кто из соперников, которым он противостоял, был лучшим. Яо ответил, что Шакил О’Нил.

Объяснение, которое он дал своему выбору, я нашёл одновременно прекрасным и очень трогательным. В лице Яо Мина О’Нил нашёл игрока, равного себе по физической силе и мощи. Они были одного роста, и оба одинаково сильны. Яо Мину удалось выиграть у соперника мяч в борьбе в двух первых случаях, но после этого он и близко не мог к нему подобраться. По словам Яо, в голове каждого игрока атаки в баскетболе есть список из сотни ситуаций, случавшихся с ним под кольцом прежде, и каждая ситуация идёт под своим номером от одного до ста. В результате в ходе любого розыгрыша он интуитивно знает, что нужно делать, просто вспоминая номер подходящей ситуации.

Но О’Нил стал для Яо Мина чем-то совершенно новым. Ему никогда прежде не доводилось играть против игроков таких габаритов. Тем не менее О’Нил, как казалось, мог анализировать новые ситуации практически незамедлительно и сразу же добавлять их в свою базу данных в голове. Так что за пять минут игры в его систему добавились варианты 101 и 102, и он принялся доминировать над Яо Мином. Глупым спортсменам это сделать бы не удалось, такое под силу только очень умным игрокам. Я сам всегда говорил, что в футбол играют головой, а не ногами; ноги нужны только для бега.