Московская сага. Поколение зимы - Василий Аксенов

Нина погасила лампу, но продолжала сидеть, прижавшись лбом кстеклу. Луна парила в чистом небе над серебряноборскими соснами. По тропинке кдому теперь шествовал, поводя гвардейскими плечами, младший командирСлабопетуховский. Послышался его паровозный голос: «А я гляжу, печка-то у васна кухне малость дымит, Агафья Власьевна». – «Ой, не говорите, товарищ Слабопетуховский! –отвечал пронзительный от счастья голос Агаши. – Не печь, а чистый бегемот!Сажень дров на неделю!»

Нина вытащила тоненькую книжечку Пастернака, открыла наугади прочла:

Представьте дом, где пятен лишена

И только шагом схожая с гепардом,

В одной из крайних комнат тишина,

Облапив шар, ложится под бильярдом.

Тишина в конце концов действительно улеглась. Сквозь дремотуНине почудилось, что по соседству, в спальне родителей, кто-то занимаетсялюбовью. «Но этого же не может быть», – улыбнулась она и заснула.

Северное бабье лето наутро обернулось сильным холоднымдождем, лишенным какого-либо поэтического контекста. Кирилл Градов в кургузомпальтишке и рабочей кепочке, спасая книги за пазухой, быстро шел по улице поселкак трамвайному кольцу. На полпути его догнала легковая машина. Рядом с водителемсидел старший брат, Никита, в полной форме комдива. Машина притормозила, Никитаоткрыл дверь и пригласил Кирилла:

– Слушай, я еду в наркомат. Садись, подвезу!

Не замедляя шага, Кирилл махнул рукой:

– Нет, спасибо! Я на трамвае!

Никита сделал знак шоферу, и автомобиль медленно поехалвровень с идущим. Красный командир с улыбкой смотрел на нахохленногопартработника.

– Перестань дурить, Кирка! Ты же промокнешь!

– Ничего, ничего, – пробормотал Кирилл и вдруг осерчал:– Езжайте, езжайте, ваше превосходительство! Мы к генеральским авто неприучены!

Никита тогда тоже немного разозлился:

– Ух ты, какие гордые нынче у нас марксисты! Да ведь ты исам сейчас в ранге градоначальника, шутка ли, второй секретарьКраснопресненского райкома!

Не ответив, Кирилл резко свернул за угол. Шофер посмотрел накомдива: прямо или направо? Никита показал – езжайте за ним! Автомобильповернул за Кириллом, невзначай пересек большую лужу, обдав идущего мутнойводой. Никита не поленился наполовину вылезти и встать правой ногой наподножку.

– Послушай, Кирка, я давно тебе хотел сказать. Зачем тыкультивируешь этот псевдопролетарский стиль? Ну, где ты откопал этот пальтуган?Дома висят без дела по крайней мере три хороших драповых пальто, а ты ходишь врогоже! Штаны у тебя на заду так вытерлись, что можно как в зеркало смотреться!Кому и что ты хочешь доказать?

– Ровным счетом ничего и решительно никому! – рявкнул вответ младший брат. – Оставьте вы все меня в покое! Я получаю партмаксимумсто двадцать тpи рубля в месяц и должен одеваться и питаться в соответствии сэтим. В партии еще сохранился здравый смысл! Мы не пойдем за теми, кто внедряетв РККА дух старорежимного офицерья.

Задетый за живое, Никита вызывающе захохотал. Он даже забыло присутствии шофера с треугольничками в петлицах.

– Ха-ха, ты думаешь, твои любимые вожди такие же аскеты, какты?

Кирилл ткнул в его сторону гневным указательным:

– Повторяешь мелкобуржуазные сплетни, комдив!

В этот момент в конце улицы появился трамвай, неся на бортурекламу известного лефовца Александра Родченко: «Не грустили, вкусно елиМакароны-Вермишели!» Не глядя больше на брата, Кирилл опрометью припустил ккольцу. Никита сердито захлопнул дверцу машины. Проезжая мимо остановки, онсмотрел, как граждане бросаются в вагон, стремясь захватить сидячие места.Признаться, он уже забыл, как это делается.

В сухую погоду в трамвае, несмотря на давку, все шелестятгазетами, умудряются их разворачивать над головами или между ног. Нынченамокшие газеты не шелестели и не спешили разворачиваться, однако граждане всеравно хорошо читали. Прогрессивные иностранцы постоянно отмечают, что в СССРсамая читающая публика. Кирилл недавно дискутировал вопрос о печати с помощникомотца Саввой Китайгородским. Собственно говоря, он даже не дискутировал – чтоможно дискутировать с типичным буржуазным либералом? – а проверял на Саввеправильность партийных установок.

Естественно, мусье Китайгородский недоволен. Чего стоят всепослабления нэпа, если печать осталась в руках у правящей партии, если ни однадореволюционная газета не восстановлена?

Вот чего они хотят: не только нэповских лавок, норазнузданной прессы. Значит, в этом направлении мы держим правильный курс.Никаких поблажек. Пресса – здесь Троцкий прав – острейшее оружие партии!

Кирилл стоял в углу трясущегося вагона, зажатый с трехсторон мокрыми, хмурыми пассажирами такого же, как и у него, пролетарскогообличья. Газетные заголовки маячили у него перед глазами. Пресса партии богатасобытиями. И очень хорошо, что они даются в партийной интерпретации: человекане бросают в одиночку на съедение факту, наоборот, учат потреблять факты,оценивать их с классовых позиций.

Расстрел за растрату; избирательного права лишены кулаки,служители культа, бывшие царские чиновники; увеличивается экспорт леса; запокупку жилплощади – выселение; «Рычи, Китай!»; Футбол: сборная сахарников исовторга бьет «Пролетарскую кузницу»; центральный аэродром им. т. Троцкого,новые аэропланы «Наркомвоенмор», «Л.Б. Красин», «Имени тов. Нетте», полет шара,аэронавт – слушатель академии воздухофлота тов. Федоров... Много, много фактов,жизнь в красной республике бурлит; вот еще – отповедь Пилсудскому; а вот вам иреклама – краски, хна-басма, «Тройной» одеколон, вежеталь... на потребумещанству...

Отвернувшись к окну, Кирилл вытащил свое чтение – толстуюкнигу. Он делал вид, что не замечает, как две его постоянные попутчицы,девчушки лет двадцати, совсем не противные на вид секретарши-машинистки,поглядывают на него и хихикают.

– Все-таки он очень хорошенький, не находишь? – сказалаодна.

– Очень уж серьезный, – сказала другая. – Что жеон читает? – Она вполне бесцеремонно заглянула Кириллу под локоть. –Ну и ну, «Учебник хинди»!

Кирилл молчал, стискивал зубы, хиндусские слова мельтешилиперед ним без всякого смысла, будто только добавляли вздору в общий вздорвокруг его столь цельной личности: споры с Нинкой и Никиткой, мокрая, гнуснаяодежда, идиотизм газет, волнение и трусость от близости двух этих девиц.

Трамвай подходил к Песчаным, там пересадка. Пассажирыготовились к еще одной атаке.

* * *