Не жалея ни о чем - Ш. У. Фарнсуорт

Мимо проходит большая группа смеющихся женщин, и тут я вижу ее.

Ханна прислонилась к одной из пальм, посаженных вдоль тротуара, изучая мигающую вывеску перед свадебной часовней. Красные и синие вспышки на ее лице напоминают сирены полицейской машины.

Почему-то я забыл, насколько она красива, за те несколько часов, что прошли с тех пор, как я видел ее в последний раз. Платье, которое на ней надето, облегает каждый изгиб, скромный покрой почему-то сексуален. Ветер играет с распущенными прядями ее светлых волос, пока она смотрит на вывеску.

Приближаясь, я замедляю шаг, поскольку она меня еще не заметила. Странное ощущение нервозности поселяется у меня в животе.

Я нервничал, что она не придет, и облегчение, которое она принесла с собой, — пьянящее, сбивающее с толку чувство.

Но я также нервничаю, что она все-таки пришла. Прошло много времени с тех пор, как я интересовался женщиной, которая понятия не имела, кто я такой. Она более чем заинтересована, я заинтригован ею. Вот почему я рискнул попросить ее встретиться со мной здесь, вместо того чтобы сообщить ей в каком номере я остановился.

Я хочу говорить с ней, а не просто трахнуть ее.

Хотя влечение определенно борется с очарованием, когда мой взгляд скользит по ее телу во второй раз.

Электрический разряд пробегает по моему телу, когда ее голова внезапно поворачивается, голубые глаза встречаются с моими. Температура моего тела повышается, когда ее взгляд опускается ниже, оценивая меня так же, как я только что смотрел на нее.

Я больше почти не чувствую холода в ночном воздухе. Когда мы снова встречаемся взглядами, я вижу, что все, что я испытываю, отражается в ее глазах.

— Ты опоздал. Немного отвлекся? — говорит она, как только я оказываюсь всего в паре футов от нее. Ханна не выпрямляется, позволяя пальме продолжать удерживать ее в вертикальном положении.

— Да, но не так, как ты думаешь. — Я выдыхаю, пиная край одной из бетонных плит, из которых состоит тротуар. Признание Гарретта засело у меня в голове, прямо вместе с образом стриптизерши у него на коленях. Мне казалось неправильным наблюдать, как он принимает это решение. Но это именно то, чем было — его решением. Не мое дело. И я не совсем в том положении, чтобы смотреть свысока с моральных высот. — Жених сказал мне, что застал свою невесту с другим парнем.

Брови Ханны поднимаются.

— И он все еще женится на ней?

— Он любит ее. Он думает, что она все еще любит его, несмотря на совершенную ошибку.

— Большую ошибку.

— Да.

Что бы она подумала обо мне, если бы знала, какие ошибки я совершил?

Я никогда ни одному человеку не рассказывал о том, что произошло между мной и Кэндис. Она рассказала моему отцу. Крю догадалась; я, по сути, подтвердил. Я предполагаю, что Крю рассказал Скарлетт, поскольку у них, похоже, нет никаких секретов друг от друга. Но я никогда раньше добровольно никому не раскрывала эту информацию.

— Ты в порядке?

Я моргаю, переключаясь на Ханну вместо прошлого и избавляясь от странного беспокойства, что я бы ей так сильно не понравился, если бы она действительно знала меня. Отталкивая осознание того, что я хочу, чтобы я ей нравился, а не просто ее тянуло ко мне.

— Я не был уверен, что ты придёшь.

Маленькое признание для меня значит многое. Сомнение — это слабость, и все предпочитают сильного лидера. Уверенность вбита в меня с того возраста, когда я научился ходить. Ты облажаешься, только когда признаешь это, — любимая фраза моего отца. Возможно, это то, что я должен был сказать о Кэндис, вместо того, чтобы извиняться. Он все еще ненавидел бы меня, но, вероятно, уважал бы больше.

— У меня есть пара предложений получше, но ты предложил первый, — говорит она.

Я не уверен, шутит она или нет. Ханна потрясающая. Красотка, которую невозможно не заметить или проигнорировать.

Я делаю шаг вперёд, кладу руку на кору дерева над ее головой. Она достаточно близко, чтобы дотронуться. Достаточно близко, чтобы поцеловать. Я слышу крошечную заминку в ее дыхании, когда замечаю нашу близость.

Она прикусывает нижнюю губу, и мы стоим достаточно близко, чтобы я мог видеть крошечные вмятины, оставшиеся на пухлой губе. Кровь приливает к жилам, когда она успокаивает это место движением языка, и это зрелище трогает меня больше, чем все, что я видел внутри.

— Можно мне поцеловать тебя? — Я не осознал, что произнес эти слова вслух, пока они не вылетели наружу, зависая между нами.

— Я думала, ты сегодня вечером доберешься того, чего хотел? — спрашивает она.

— Я убеждаюсь, что ты тоже этого хочешь.

— Меня бы здесь не было, если бы я не хотела.

Прежде чем я успеваю ответить, прежде чем я успеваю поцеловать ее, она целует меня.

Ханна на вкус как джин с мятой.

Ее язык скользит в мой рот, потирая в эротическом ритме. Грубая кора царапает мою ладонь, когда я прижимаюсь к ней, моя свободная рука опускается к ее талии и я жалею, что нашу кожу разделяет слой ткани.

Она стонет мне в рот, когда чувствует мою эрекцию, прижимаясь своими бедрами к моим и лишая возможности мыслить здраво. Ее пальцы запутались в моих волосах, искра боли, когда она дергает, только усиливает удовольствие.

Женщины давно на меня так не действовали. Может быть, никогда. И я определенно никогда не целовался с женщиной на оживленной улице, на виду у всех.

Мы оба тяжело дышим, когда отрываемся друг от друга. Я глубоко вдыхаю прохладный воздух, пытаясь успокоить свое бешено колотящееся сердце. Пытаюсь объяснить, почему поцелуй с Ханной похож на прыжок с парашютом, а не на легкое, ожидаемое скольжение.

— Ты можешь целовать меня в любое время, когда захочешь, — шепчет она.

Я улыбаюсь, и это неожиданно. Мои улыбки обычно запланированы. Часть прощания или в ответ на чью-то улыбку. Рядом с Ханной они естественны. Так же, как я не думаю, прежде чем схватить ее за руку