Босс на одну ночь - Ева Мелоди

Осознаю, что произошло и внутри все холодеет, я замираю. Пот ручейками сбегает по лицу, отчаянно пытаюсь восстановить контроль над своим телом. Но понимаю, что больше нет сил сдерживаться, дикий зверь внутри требует разрядки. Какая-то отдаленная маленькая частичка разума шепчет, что надо остановиться. Что девушка оказалась не лгуньей. Я только что лишил ее девственности. Именно поэтому она так сопротивлялась. Поэтому такой узкой была… Но я не в состоянии сейчас выйти из нее. Не могу, даже под угрозой смерти.

— Прости, малыш, я не знал… что будет так, — шепчу, продолжая покрывать лицо Насти быстрыми поцелуями. — Все хорошо, малышка. Попытайся расслабиться, больше боли не будет. Я буду очень осторожен…

Говоря, начинаю осторожно покачивать бедрами. Это помогает, Настя немного расслабляется, позволив мне войти немного глубже. С ее губ слетает новый стон, она дрожит и трепещет в моих объятиях, бесконечно трогательно. Ее тело изгибается, инстинктивно пытаясь принять меня, подстроиться под мои движения. И этот робкий ответ сносит к черту мои попытки контроля. Сильным толчком погружаюсь в нее до самого конца. Ее влагалище горячо и тесно обхватывает меня, и это такой кайф, что кажется, я готов взорваться от наслаждения. Еще несколько ударов, и я выхожу из девушки, изливаясь ей на живот.

Настя лежит не двигаясь, даже не стараясь прикрыть себя. Она выглядит сейчас сломанным, растерзанным цветком. Ее глаза прикрыты, дыхание совсем слабое. На простыне под ней расползается пятно крови…

Затем, словно очнувшись, Настя начинает судорожно натягивать на себя простыню.

— Нам надо поговорить, — хватаю ее за руку, но девушка буквально отшатывается от меня.

— Слушай, я понимаю, что виноват, но и твоя вина есть, не стоило так вести себя, девочка. Ты заигралась…

Настя вырывает руку, и завернувшись в содранную с постели окровавленную простыню, бежит в ванную.

Ладно, пусть побудет одна. Придет в себя… Это не было насилием в чистом виде… Или было? Черт, со мной ничего подобного раньше не случалось! Даже девственница до Насти у меня была всего одна — в юности, мы были оба молоды и влюблены… И оба были девственниками. Помню тогда Хельга рассказывала мне, что боль очень сильная… Что ей совсем не понравилось. Но второй раз был уже совсем другим…

Одеваюсь и выхожу из номера, набираю Бьерна.

— Мне нужен женский врач… в мой номер гостиницы. Пусть осмотрит девушку.

— Что случилось, босс? — взволнованно спрашивает помощник.

— Не по телефону, — морщусь. — Ты где?

— Я в своем номере.

— Встретимся в кафе внизу.

Рассказываю Бьерну все по порядку и тот мрачнеет.

— Я найду врача, но девушка может заявить об изнасиловании. Это очень опасная ситуация.

— И что посоветуешь?

— Завтра же вылететь на родину.

— А ее? Бросить в номере оплатив его, скажем, на неделю? А если… Если я что-то повредил ей? Или если психологическая травма велика, и она наложит на себя руки?

Произношу эти страшные слова и меня буквально корежит от чувства вины.

— Черт, я разорвать готов ее суку-тетку. Уверила что девушка из бывалых. Давай съездим к ней.

— И что вы сделаете? Еще на одну статью нарваться хотите? Нет, я категорически не советую ехать к ее тетке. Та, узнав о произошедшем, может вообще не пойми, как развернуть ситуацию. Я подготовлю на завтра вылет. Частным бортом.

— Тогда и на Настю документы сделай. У тебя ведь дубликаты ее паспорта?

Документы девушки передала мне Ольга Геннадьевна с самого начала, а я отдал их своему помощнику, чтобы тот собрал «досье» на девушку. Но Бьерн не узнал ничего нового.

— Зачем она вам в Амстердаме? Людвиг, я уверен, что все не так страшно. Она оправится. Она вам такой ущерб нанесла… да, заплатила тоже по полной. Но… Можно еще ей денег дать. Тетку ее в гостиницу привезти. Пусть заботится о племяннице.

— Боюсь тетка ее снова под кого-нибудь подложит, — мрачнею от этой перспективы. — Нет, я заберу ее с собой. Она согласилась отрабатывать секретарем. Точнее, это был один из вариантов «прикрытия», предложенных этой ненормальной бабой. И девушка секретарем вроде как не отказывалась быть. Вот и пусть отрабатывает. У меня на глазах.

— В вас говорит чувство вины, вы пожалеете…

— Давай только без психоанализа. Займись визой и загранпаспортом. Как только сделаешь, мы вылетим в Амстердам.

* * *

POV Настя.

Я просидела на корточках под струями душа, наверное, больше часа. Когда ноги затекли — упала на колени. Нет, я не оплакивала потерянную девственность. И не от жалости к себе ревела, что такую боль пришлось испытать. Нет, я была охвачена отчаянием только потому, что в этот момент поняла, как жесток мир. До этого, даже потеряв родителей, даже получая удары судьбы, иногда голодая, я верила в светлое. Я романтизировала Людвига. Он казался мне галантным, он волновал меня. Даже когда тащил на плече в свой номер. Даже когда касался грубо и беспардонно, срывал одежду. Но в момент его проникновения, я поняла, что ничего не стою. Ничего не значу для него. Он догадался что я невинна. И даже не остановился. Продолжал мучить мое тело, пока не кончил… Даже не в меня. Ну конечно, зачем ему дети от шалавы. Выплеснулся на живот.

Когда покинул меня, я ощутила себя порочной и ненужной.

Выглядываю из ванной спустя, наверное, часа три. Нестерпимо хочется спать. Но страх сильнее. Что если Лёд там? Что если снова полезет ко мне? У меня нет сил к сопротивлению… и я точно не готова пережить это снова… И что остается? Спать в ванной? Это его остановит?

Нет, надо бежать, хоть ползком. Найти свою одежду… И тут вспоминаю, что за одежда на мне была. Господи, да как я могу винить этого мужика, когда сама кругом виновата… Стриптизерские шмотки… порванные, да если бы и нет, в таких вещах мне ни за что не добраться до Тани без приключений. Выхожу из ванной, абсолютно разбитая и опустошенная, чувством собственной вины и безнадежностью своего положения. Я и правда сама себя сделала бесправной игрушкой, согласившись подменить подругу в клубе. За каждый поступок приходит расплата. Жаль я поздно это поняла.

С чувством собственной вины приходит и смирение. Мне уже все равно, как еще ранит меня Лёд. Но его нет в комнате. Кровать застелена заново. На столике сервирован ужин. Салат, фрукты, пирожные… Противно смотреть на еду, на эту фальшивую заботу, а желудок сводит от голода. Глупому организму наплевать на насилие. Он хочет этих вкусностей… Обычно мое питание — каши. Гречневая, овсянка. Нет денег на деликатесы, никогда не ела то, что подают в «Фон Бергене». Да что там, никогда не ела даже в дешевом кафе. Таня звала несколько раз в Макдональдс, но я всегда отказывалась… Беру вилку, пробую салат. Свежие разноцветные листья, тончайшее мясо, сладковато-острая заправка. Как же вкусно, просто невероятно. Съедаю немного, и заставляю себя отложить вилку. Беру яблоко, ложусь в постель. Когда придет Лёд? Захочет ли он повторить то что сделал? Это пугает меня сильнее всего.