Проклятие Матери гор - Ростислав

шел, шатаясь, словно пьяный, человек. И походил он на мертвеца, на живого… мертвеца. И дело было не в истлевших лохмотьях, едва прикрывших почерневшее тело. Дело было в его облике: восковое лицо напоминало маску – кошмарную, неподвижную маску; глаза полнились неестественной пустотой. И в то же время, несмотря на всю свою неподвижность, лицо… непрерывно двигалось: оно дергалось, губы быстро-быстро что-то шептали.

Оно словно было соткано из тысяч крохотных кусочков.

– Безумец, – прошептал Лёлинг. – Это безумец, потерянный. Один из тех, кто побывал в магическом кольце.

– Ага, – сказал Грогар. – И теперь он идет к нам. Зачем?

– Он безумен, господин Грогар. Он просто… бродит.

Мертвец – не мертвец (может, недомертвец?) подошел вплотную к насторожившимся путникам. При ближайшем рассмотрении оказалось, что он, несмотря на свой призрачный вид, имел тонкие правильные черты, что, несомненно, выдавало в нем юношу? благородного происхождения.

Странным, невидящим (но не слепым!) взором обведя представших перед ним людей, недомертвец возобновил своё ненадолго прерванное бормотанье.

– Сыны Адотра и Химены! Внемлите, внемлите же моленью Ардамена! Хладные очи их пророчат… пророчат… и он придет, он – глас из бездны! Придет… – речь «Ардамена» была неразборчива, он большей частью глухо напевал, и четкие фразы вылетали из его рта с неожиданной страстью – для человека, скорее почившего, нежели пребывающего в этом мире.

– Он что, стихи читает? – спросил Грогар Лёлинга в крайнем изумлении. Лилия испуганно хихикнула. Ярл опомнился и направил копье в грудь «Ардамена».

– Вроде так… – ответил за него Лунга, ибо ученый застыл как камень.

– Иди отсюда, бедолага, – крикнул, словно глухому, Грогар. – Ты слышишь? Уходи!

– …измена… нет мне спасенья… Бреду, отчаявшись, в саду греха… срывая дремлющей рукой плоды успокоенья…

– Уходим, – скомандовал Грогар. – Кто его знает, что он еще выкинет? Это ж надо – труп, декламирующий стихи! Умрешь!

Они начали медленно, пятясь, отходить в сторону леса. Ардамен продолжал идти за ними, дергаясь, будто кукла на ниточках.

– Уходи! Пошел вон! – Грогар внезапно разозлился и ударил мертвого поэта кулаком по виску – тот, смешно раскинув руки и продолжая при этом свой патетический монолог, неуклюже плюхнулся на землю.

– …и дивные цветы, что распускаются у ног, всем волшебством весенних красок тревожа сердце; и пенье птиц, и рокот водопада… – Ардамен лежал на спине, глядел широко распахнутыми глазами на хмурое небо и воодушевленно – как может быть воодушевлена кукла, – читал стихи. Грогар, занесший над ним копье, замер. Ему вдруг стало жаль его – безвестного поэта-недомертвеца. В его сухом дребезжащем голосе ему почудилась…

Молодость, тоска, неразделенная любовь.

– …и дивные цветы…

Потухшие глаза когда-то пылали страстью…

– …и пенье птиц…

«О боги…»

– Пусть идет, – проговорил Грогар, опуская копье и отворачиваясь. – Он не причинит нам вреда.

На какой-то – кратчайший – миг он увидел в парне… себя.

Глава 17 - 20

17

Путники вошли в лес, сделали несколько шагов и остановились, опомнившись.

– Так, – произнес Грогар. – А куда это мы идем? В пасть к зверю? А, господин ученый? Проснитесь, дорогой мой!

Лёлинг обратил к ярлу свои сумрачные очи.

– Простите, я задумался. Думаю, надо идти, держась края леса, одновременно подыскивая какое-нибудь убежище. – Он задумчиво посмотрел на Ардамена, стоявшего поодаль, словно деревянный истукан. Ученый явно хотел что-то сказать, но промолчал. – Давайте же, пойдем, – буркнул он и неуверенно двинулся вперед.

Лес, по которому пробирались путники, вскоре заставил обратить на себя внимание. Он как бы раскрылся, обнажив то, чего никто сначала не заметил. Под его сенью сгустился полумрак, и в холодной синеватой дымке все казалось странно пустым, неживым, заброшенным. И ничего подходящего для убежища. Но ученого это, кажется, не заботило. Он все подгонял спутников, затем постепенно замедлил шаг и, спустя два часа, вообще остановился.

– Что такое? – спросил его Грогар.

– Я больше не могу. – Ярл с удивлением заметил, что старик плачет. – Что-то скверно у меня на душе. Словно… словно… предчувствие…

– Говорите толком! Вам плохо?

– Я думаю, что скоро умру.

– Думаю, велика вероятность, что мы все скоро отправимся туда же, где, как вы полагаете, скоро окажетесь. Если не найдем какое-нибудь укрытие.

– Он здесь. Недалеко. Я знаю. Я уверен.

– Знаете, что я вам скажу, уважаемый господин Дьярв? Больно быстро вы сдались. Вы же опытный путешественник? Я охотно это признаю, даже несмотря на грешок приврать. Непохоже на опытного путешественника, совсем непохоже.

– Идите. Идите, я задержу его.

Грогар взглянул на Лунгу, на спине которого находилась Лилия, возжелавшая – видимо, ради разнообразия – поездить и на нем. Воткнул в землю своё импровизированное копье – и внезапно резко, грубо схватил ученого за ворот. Лунга даже вздрогнул.

– Слушай, ты, горе-исследователь! – проревел он ему в лицо. – Или ты добровольно, спокойно, без нытья идешь с нами, или я заставлю тебя сделать это! Ну, что скажешь?

Лёлинг явно не ожидал от всегда учтивого и жизнерадостного ярла такой свирепости и смутился, часто заморгал, отвернулся.

– Простите меня, господин ярл. Я пойду. Успокойтесь. Всё, забудем.

– Ну вот и хорошо, – сказал Грогар, подбоченившись. – Прошу прощения за вспышку гнева. Истинный дворянин, тем более такой благородный, как я, не должен позволять себе ничего подобного… но вы должны понимать, в какой жо… ситуации мы оказались. И к тому же вам полагалась встряска. Ну, идем.

На этом ученый несколько притих, даже посветлел лицом, и следующие три часа протекли относительно спокойно. Путники пробирались на север – сквозь высокую дикую траву, через густой подлесок, собирая пух, паутину и терпя прочие неудобства, выпадающие на долю любого путешественника.

Лес все больше поражал своей неприветливостью; в нем царила неестественная тишина, она казалась, если подобное сравнение возможно, плотной липкой массой, неприятно пятнавшей стойкость духа странников. Трещала ли ветка, обломленная невидимым зверем, взлетала ли – прямо перед ними – с пронзительным карканьем ворона, ветер ли (а может, и не ветер) выл в горах – Грогар сотоварищи неизменно вздрагивал и испуганно озирался, но, кроме несчастного Ардамена, упорно плетущегося за ними, никто