Я назову твоим именем сына - Ирина Шолохова

— на шею, едва касаясь её кончиками пальцев. Её ресницы затрепетали, она вздрогнула и села в кровати, потом снова упала в постель, решив досмотреть сон, где он такой настоящий, такой реальный — её Максим.

— Спи, спи, крошка! — прошептал он ей, — отдыхай. Я просто немножко посижу рядом и уйду. Ужасно соскучился по тебе, — он снова коснулся её каштановых волос.

— Я тоже, — сонно пробормотала она, — а тебя нет и нет, — продолжала она, не открывая глаз.

Он тихонько рассмеялся:

— Соня! Такая смешная соня! — также шёпотом произнёс он, — отдыхай, а я пойду к себе, завтра увидимся.

Он выпустил её волосы и отошёл к окну, намереваясь выйти из комнаты, точно так же как и вошёл — через окно.

— Максим! — Рита поднялась, села в кровати, отбросив одеяло в сторону, ещё не полностью осознав, что происходящее сейчас — это не сон.

— Всё-таки, я разбудил тебя, — он покачал головой, — честное благородное слово, я не хотел.

— Как ты попал сюда? — Рита попыталась пригладить ладонями, взъерошенные после сна, волосы.

— Это было, совершенно, не трудно, — улыбаясь, произнёс он, — кто-то не закрывает на ночь окно. А если бы это был не я, а другой?

Её, вдруг, зазнобило. Резко, без причины, зазнобило. Дрожь, с ног до головы, сотрясала её хрупкую фигурку.

— Марго! Ты что? Холодно?

— Да, — она натянула одеяло до подбородка, думая, что, наверное, её знобит от нервов.

Он шагнул в её сторону, сел рядышком, прикоснулся губами к её лбу — лоб прохладный, температуры нет.

— Мерзлячка! — протянул он, — мерзлячка и соня! Согрею тебя, — он обнял её поверх одеяла и крепко прижал к себе.

— Где ты был? — прошептала она, уткнувшись ему в шею, — я так ждала, а тебя всё не было и не было.

— В шесть утра подняли и отправили в город за лекарствами, — он неловко чмокнул её куда-то в макушку, — только что приехал, не смог дождаться утра, решил, всего на одну секундочку, взглянуть на тебя.

— Правда? — она подняла лицо и посмотрела ему в глаза, как бы пытаясь понять, обманывает он её или нет.

— Конечно же, правда! — он ещё крепче прижал её к себе, прижался щекой к её щеке и замер, наслаждаясь моментом, потом нашёл её губы и поцеловал. Она неумело ответила. «О, боже! — мелькнуло у него в голове, — она даже целоваться ещё не умеет!»

— Я не умею целоваться, — шепнула она, как бы извиняясь. Ей отчаянно хотелось, чтобы эта ночь продолжалась до бесконечности долго. Кружилась голова от их смешавшегося дыхания. «Целуй меня! Ещё! Ещё!» — мысленно просила она его. Но! Она девушка серьёзного поведения, а не какая-нибудь рыжая ехидна, поэтому, она легонько отстранила его, — дай отдышаться!

— Не дам! — ответил он так страстно, — что она почти перестала себе принадлежать.

Он осторожно, будто она фарфоровая балеринка, стоящая на одной ножке, опустил её на кровать и лёг рядом, укрыв её и себя одеялом.

— Не надо, Максим! — взмолилась она, — не сейчас! Я не готова!

— Ну, что ты, крошка! Я не настаиваю! Пусть всё идёт своим чередом, я просто хочу полежать рядом с тобой обнявшись, почувствовать губами, как пульсирует голубая ниточка — венка на твоём виске. Ни о чём не беспокойся! Ни о чём! Всё будет только так, как ты захочешь и тогда, когда ты захочешь. Ей, вдруг, вспомнилась её шутка Максимилиану: «Нарву букет полевых цветов и поставлю на подоконник — это и будет тебе знак». Она еле сдержалась, чтобы не захихикать.

— Устал? — она провела пальчиком по его щеке, — колючий!

— Не успел побиться, — оправдываясь, ответил он.

— А мне нравится!

— Что нравится? Марго? — шептал он, исступлённо целуя её.

— Всё! — закрыв глаза, выдохнула она ему прямо в ухо, оглушив его, — всё, абсолютно, всё!

Он, вдруг, резко поднялся:

— Всё! Не могу больше! Я пошёл или я за себя не отвечаю!

— Иди! — вскинулась она к нему, и пошутила, не удержавшись, — ты в окно?

— Она ещё шутит! — он наклонился к ней, впился губами в её губы, как будто хотел навсегда запомнить их вкус, с трудом оторвался, перемахнул через окно, чуть задержался, — до завтра, слабость моя! До завтра, сладость моя! — он спрыгнул. Она метнулась к окну. Он оглянулся — её лицо бледным пятном выделялось на фоне чёрного окна. «Закрой окно на щеколду!» — помаячил он ей. Она послушно кивнула, закрыла окно. Он кивнул и пошёл к себе. «Но, почему? Почему? — стучало её сердце, — что почему, глупое? — спросила она его, — почему мне нельзя, а другим можно? — наконец, чётко сформулировала она вопрос. — Потому что мне можно только по любви! Но, ты же его любишь? — вела она мысленный диалог сама с собой, — да? Да! Люблю, ну, или он мне очень нравится, что, наверное, одно и то же. И что дальше? «Пусть всё идёт своим чередом», — вспомнила она его слова. Она рухнула в кровать — теперь, уже точно, не усну до утра, — уверилась она и в ту же секунду заснула.

Утром она проснулась с ощущением безграничного счастья: «Я люблю! — хотелось ей кричать всему миру, — Он меня любит! Я самая счастливая на всём белом свете!»

— Отряд, умываться, причесываться и строиться на завтрак! — гаркнула она, стараясь беречь горло.

А сама метнулась в свою каморку, надела самый нарядный сарафанчик, чтобы быть перед Максимом, уже с утра, в самом неотразимом виде. Ах, да! Чуть подкрасить реснички, мазануть губы блеском, красиво распустить каштановые волосы по плечам.

Она и её отряд пришли на завтрак. Он был уже там, взглянул на неё, в восхищении поднял вверх большой палец правой руки: «Красота неописуемая!» — прочитала она по его губам. Ему было безразлично — кто что подумает. Были только он и она — его крошка Марго, остальное не имело значения, не имело ни какого смысла.

— У тебя сегодня днём будет личное время? — подошёл он к ней.

— Не знаю! — нерешительно произнесла она, — мы с Юлькой договорились во время тихого часа загорать.

— Я к вам присоединюсь, хорошо?

— Не знаю, как к этому отнесётся Юлька.

— Я не доживу до вечера, если не увижусь с тобой, — сказал он так искренне, что она поверила ему. Поверила и всё!

— Ладно, приходи на поляну, — она махнула рукой, показывая, куда ему надо прийти.

Он кивнул:

— Буду! А вечером пойдём на обрыв?

— Да!

«Ты меня любишь?» — безмолвно подняла она на него взгляд. «Люблю! — также взглядом ответил он ей, — или ты всё ещё сомневаешься?» «А как же рыжая ехидна? Она больше не интересует тебя?» «О ком ты?