Маленькая желтая лампа - Алла Дымовская

И вот нынче доктор Мадянов – первый межзвездный миссионер. Сиди и радуйся. Арсений по-прежнему продолжал печально созерцать однообразные изображения в экранах панорамы, мысли его были невеселы. Однако вскоре пришел спасительный здоровый сон.

Если командир отдает приказ, думать надо не головой, а ногами.

Шестая солдатская мудрость

Полет без особенных приключений протекал уже два месяца, «Пересмешник» со дня на день, вернее, с часу на час, должен был пересечь орбиту Сатурна. Хоть будет на что посмотреть, подумалось Арсению, ведь прекрасногордый Юпитер так и не увидели – гигантский радужный шар все время находился по отношению к их траектории на противоположной от Солнца стороне. Только лишь искусственные станции и стартовая площадка «Пересмешника» из-за гравитационных компенсаторов могли двигаться на одном радиусе-векторе с Землей, что весьма сокращало длительность перелетов. А вот пути естественных небесных тел человеку пока были неподвластны, оно и к лучшему, как полагал астрофизик Эстремадура, созданное природой в ее мудрости не стоит трогать без нужды. Один уплывающий Марс и повидали издалека, и смотреть в принципе было не на что, так себе вид. По крайней мере, Арсения не впечатлил, похожую картинку транслировал на Земле любой информационный канал и даже гораздо интересней. От Сатурна тоже не ждали многого, дуга рассчитывалась не без умысла, чтобы пройти в безопасной дали и, упаси Боже, не задеть района колец. Хотя Хансен тайно надеялся вблизи гиганта поживиться от гравитационного поля планеты в смысле даровой энергии, но и только. Эстремадура по этому поводу ворчал, доктор Го философствовал, остальные наблюдали со стороны, тем временем спираль, вдоль которой следовал «Пересмешник», раскручивалась в заданном режиме. Всего-то несколько недель, и корабль выйдет к точке свободного прямолинейного полета, а дальше, что судьба ему пошлет.

Пока скучать слишком не приходилось. Может, из-за того, что путь экспедиции пролегал нынче еще в домашних условиях, если можно так сказать. В смысле пространство вокруг хотя и не кишело сплошь и рядом космическими средствами передвижения, грузовыми челноками и пассажирскими лайнерами, но межпланетный эфир был полон переговорными радиоволнами, а нередко к «Пересмешнику» подлетали разнообразные и любопытные гости. Об одиночестве в звездной пустыне сейчас речи не шло. В системе бурлила во всей красе и полноте обыденная жизнь, и каждому ее представителю хотелось воочию поглазеть на легендарного посланца в иные миры. Сам «Пересмешник», разумеется, никак не мог отклониться от расчетной дуги, зато подобраться к нему и даже пришвартоваться на короткое время вполне было возможно. Комиссар Герке-Цугундер несколько раз от нечего делать рвался с инспекцией на проходящие мимо транспортные и военные крейсерские суда, но получил от пирата Хансена головомойку и непреложное вето. «Пересмешник» в своем арсенале имел несколько вспомогательных ботов для ремонтных или каких иных работ в ближних окрестностях корабля, да на беду, Командор запретил даже думать о местных пространственных передвижениях, тем более в развлекательном смысле. Фон Герке-Цугундер сперва грозился, после жаловался куда придется, рассылая громы и молнии секретным кодом. Но все высокие инстанции Содружества, словно сговорившись, отвечали комиссару пренебрежительно кратко – на борту «Пересмешника» имеется единственный бог и царь, а именно Командор Хансен. И если фон Герке-Цугундера слишком не устраивает его нынешнее положение, то комиссара далеко не поздно снять с корабля и заменить, хотя бы уважительно по состоянию здоровья. Лучше психического. Цугундер заткнулся, однако с той поры принялся доставать каждого встречного и поперечного, не исключая экипаж. Тут уж пришлось вмешаться доктору Мадянову, спасибо еще, покладистый магистр Го Цянь взял на себя часть забот по усмирению строптивого не в меру чиновника. Вот и сегодня Арсению выпал тяжелый день. Ныне шла вахтенная смена его приятного соседа Галеона Антония, как оказалось, пилота, опытного во всех отношениях. И потому прекрасная Тана после ночного бдения в рубке временно получилась не у дел, спать ей, по всей видимости, не хотелось, найти полезное занятие тоже. Синеокая навигатор-протектор «Пересмешника» в скверном расположении духа, искала приключений, где придется по кораблю. Оттого с утра пораньше и случился внеплановый скандальчик. Цепляться к Тане, когда у вспыльчивой красотки было минусовое настроение, мог только очень недальновидный человек. Но кто решился бы утверждать, что фон Герке-Цугундер блистал разумностью побуждений?

А надо сказать, что спальная каюта доктора Мадянова и его соседа, пилота Гента, находилась в самой дальней части коридора общего жилого отделения, единственная в его торце. И в силу каких-то незапланированных акустических отклонений собирала в своей окрестности эхо событий со всего корабля. Достаточно было только приоткрыть дверь, как тут же в комнату вторгались во множестве посторонние звуки. От камбуза, экспресс-столовой, рабочей кают-компании, зала отдыха и процедурных упражнений и даже из лаборатории сеньора Рамона, вообще располагавшейся совсем на другом уровне, не говоря уже о соседских спальнях, откуда частенько из-за неплотно прикрытых дверей доносилось разнообразное пение в душе.

Как раз Арсений и сделал попытку выйти в коридор для дальнейшего следования на пункт питания, когда на пороге его застала визгливая перебранка, явно доносившаяся из процедурного отсека.

– Вы, девушка, много себе позволяете! Если бы на борту считались с представителем гражданских властей, то вы бы у меня быстро узнали, почем нынче фунт лиха! – высоким, бабским голосом гнусаво кричал комиссар Цугундер.

– Во-первых, я вам не девушка! Девушки в «Оракуле» у пивного крана остались! Я навигатор-протектор первого класса, понял, мудак! – Тана совсем не стеснялась сегодня в выражениях, впрочем, и в остальные дни слово «стеснение» было ей неведомо. – А во-вторых, очень интересно узнать, почем там у вас фунт лиха! Ну-ка! Ну-ка!

– Я официальный представитель всемирной общественности! Как вы смеете таким площадным образом попирать мое достоинство! – верещал в ответ Герке-Цугундер, страшно обидевшись на мудака. – Вы, бывшие военные, совсем обнаглели! Сейчас вам не девяносто пятый год! Попрошу учесть!

– Учту, учту! Но и вы учтите! Еще раз станете щипаться за ляжки, сломаю руку! Понял, мудак общипанный! И не посмотрю, кто здесь гражданский представитель, а кто озабоченный гусак!

К этому времени Арсений уже оказался на пороге зала процедурных упражнений, и мог не только воспринимать на слух, но и лицезреть всю полноту картины. Посмотреть было на что. У Герке-Цугундера под правым глазом наливался фиолетовый синяк, левый же сверкал смертельной обидой на несправедливость, в руке комиссар сжимал ультраполярный эспандер, то ли намереваясь защищаться, то ли просто забыл положить прибор на место. Тана стояла напротив, грозно уперев тонкие, но достаточно сильные руки в бока, острый подбородок гордо вверх и вперед – Арсению почему-то сразу стало ясно, фингал комиссарову глазу был всего-то первым предупреждением.

– Ай-ай, как не стыдно, а ведь взрослый человек! И драться! – доктор давно уже усвоил с Таной определенную линию поведения, которая хоть и не дала до сих пор полноценный контакт, однако позволила из области откровенной враждебности перевести отношения с девушкой в сферу вразумительного диалога. Для этого потребовалось лишь правильно выбрать первичный стереотип: ребенок, который желает, дабы его считали взрослым, но и понимает, что не каждого обманет своим притворством.