Пресс-хата для Жигана - Сергей Иванович Зверев

ВИЧ-инфекцию. В дуэте небось без презерватива работали?

— Да, а что… у вас распространена эта чума? — заплетающимся языком спросил Сернов.

— Стараемся не отставать от столицы. Хоть в чем-то с Первопрестольной на равных, — ответил эскулап.

Анализы показали, что певец подхватил венерическую болезнь, требовавшую серьезного лечения.

По возвращении в Москву Сернов стал пациентом частной клиники, занимавшейся подобного рода недугами. Клиника гарантировала полную конфиденциальность и восстановление здоровья после курса терапии.

В тот день. Александр Сернов ехал на промежуточное обследование. Он ерзал на сиденье; от полученных уколов нестерпимо болела задница.

Вояж совершался на новеньком джипе «Мицубиси Паджеро», купленном Серновым в качестве утешения за перенесенные во время гастрольного тура страдания.

Следуя по Богородскому шоссе, Сернов не замечал апельсиновой «Таврии», лавирующей в потоке машин. Автомобильная рухлядь украинского производства демонстрировала завидную резвость. Владельцы дорогих иномарок пропускали «Таврию», не желая связываться с ярко-оранжевым уродцем, уже тронутым пятнами коррозии. Так шарахаются от прокаженного здоровые люди.

В салоне «Таврии» сидели крепко сбитые парни, одетые, несмотря на жару, в одинаковые кожаные куртки. Глаза парней были прикованы к джипу певца.

Доехав до переулка, в конце которого находилась клиника, Сернов повернул. Он был аккуратным водителем, лишь иногда позволявшим себе полихачить.

Выполняя поворот, Сернов ощутил мягкий удар, прошедший по касательной, по правому борту машины. Джип вздрогнул от соприкосновения с апельсиновой «Таврией». Остановившись, Сернов выпрыгнул из машины. Он ничего не нарушал, вовремя включил поворот и абсолютно не понимал, как могло произойти столкновение.

Из «Таврии» колобками выкатились два крепких молодца. Один, помоложе, сразу опустился на корточки, разглядывая практически не поврежденный бампер джипа. Второй, мрачноватый тип со шрамом над верхней губой, присел на капот «Таврии».

Подошедший певец, привыкший, что его узнают на улицах, развел руками:

— Ну вы даете, мужики!

Сидевший на корточках парень осклабился в волчьей улыбке:

— Дают давалки, а мужики на зоне вкалывают.

Человек со шрамом негромко процедил:

— Заткнись.

В это время певец осматривал ревнивым взглядом свою четырехколесную собственность. Узрев маленькую царапину, капризно заныл:

— Тачка только из салона. Наделали вы дел. Испортили своей колымагой весь внешний вид.

Человек со шрамом положил руку на плечо певцу. Усмехаясь, произнес:

— А ты не плачь. Царапина — дело поправимое.

Попробовав стряхнуть руку незнакомца, Сернов выкрикнул:

— Убери руку. Я с тобой на брудершафт не пил.

— Еще бы, — засмеялся крепыш.

Повернувшись, он неожиданно обхватил шею певца. Резким движением пригнул Сернова к земле. Тот краем глаза заметил, как один из парней бежит к джипу.

— Отойди от тачки, — сипло выкрикнул певец, не осознавая опасности, нависшей над ним.

Затылок певца содрогнулся от нанесенного удара. Это рука крепыша со стальным кастетом испробовала загривок эстрадной звезды на прочность. Сернов вскрикнул, пытаясь прикрыть руками голову. В то же мгновение колено незнакомца свернуло ему нос.

Жалобный вопль вырвался из глотки певца.

— Не бейте.

— Сдохни, тварь. Здесь я руковожу шоу, — с холодной усмешкой процедил тип со шрамом.

Мощным толчком он направил Сернова прямиком на бетонный столб, возле которого стоял куб уличной мусорки. Недра мусорки, подожженные непотушенным окурком, дымились. Врезавшись в столб, Сернов отлетел и угодил спиной на зловонный костер. Приподнявшись, он увидел, что нападавшие сели в джип. Заурчал двигатель, и машина исчезла в московских проулках.

По лицу певца струилась кровь вперемешку со слезами…

В выпусках вечерних новостей опухшую от побоев физиономию Сернова показали крупным планом. А редакторы, работавшие над выпуском утренних газет, срочно меняли верстку, втискивая экстренные сообщения о нападении на известного певца. Почти в каждой заметке упоминалось, что джип застрахован в ставшей печально известной компании «Светко».

После разборок с отморозками Жигана опять определили в одиночку. В условиях переполненного застенка, где в камерах приходилось спать по очереди, это была почти привилегия. Но Жигана такой комфорт не радовал.

«Сколько можно резину тянуть! Никаких конкретных обвинений не предъявляют. Держат без постановления об аресте… Нет. Эту бодягу надо кончать. Писать маляву заместителю прокурора по надзору над следствием. Пускай вздрючат оборзевшего следака. Хотя ворон ворону глаз не выклюет», — думал Жиган, ворочаясь на жесткой шконке.

Устав от тягостных мыслей, он спрыгивал на пол, упирался сжатыми кулаками в бетон и отжимался до седьмого пота.

За этим занятием его и застали очередные гости.

Увидев группу мужчин, вошедших в камеру, Жиган встал, подошел к шконке, взял рубашку и, не застегивая ее, прикрыл торс.

Посетителей было трое, если не считать мгновенно исчезнувших надзирателей, первым в камеру протиснулся бочком следователь Петрушак. Он как-то гадливо ухмылялся, словно пытаясь скрыть за ухмылкой смущение. Следак даже поздоровался по-особому:

— Рад приветствовать.

— Так уж и рады, — усмехнулся Жиган.

Он сел на край шконки, разглядывая посетителей. Спутники Петрушака не были похожи на работников правоохранительных систем. Безупречно одетые молодые люди походили скорее на преуспевающих бизнесменов, пришедших на экскурсию в тюрьму, поглазеть на мрачные стены узилища.

Гости вели себя уверенно, точно они, а не Петрушак, были здесь полновластными хозяевами. Осмотревшись и дав привыкнуть глазам к полумраку, они подошли к шконке. Вопреки правилам Жиган не встал. Он так же пристально изучал лица незнакомцев.

Плотный брюнет с наметившимся брюшком оставил Жигана равнодушным. Его невыразительное лицо ничего Жигану не говорило. А вот второго Жиган где-то видел. Он даже зажмурился, пытаясь вспомнить, где их пути пересекались.

Высокий, хорошо сложенный блондин, в светлом, в тон волосам, костюме, вдруг вздохнул и шагнул вперед. Он присел на корточки, впившись взглядом в Жигана. Казалось, он пытался разгадать сложный ребус со многими неизвестными.

Молчаливая дуэли вывела из равновесия следователя. Тот вдруг забегал по камере, изредка притормаживая возле шконки. Затем сказал.

— Я оставлю вас ненадолго.

Не поворачивая головы, блондин ответил:

— Конечно.

Следак моментально испарился. Он ожидал, что люди Колесникова немедленно приступят к крутой обработке задержанного. Но вместо этого в камере разыгралась сцена из сентиментального спектакля.

Когда следак удалился, блондин неожиданно прикоснулся слегка подрагивающими пальцами к лицу Жигана. Тот едва заметно усмехнулся, как человек, первым разгадавший тайну.

Несколько пластических операций изменили лицо Жигана. Но даже самый искусный скальпель пластического хирурга не может до конца уничтожить индивидуальность, заложенную природой. Хирурги не могут изменить ни глаза, ни улыбку…

Блондин, которого Жиган уже узнал, продолжал усиленно копаться в закоулках памяти. От напряжения он покраснел, на висках повисли капельки пота. Наконец он произнес то, что давно вертелось на языке:

— Жиган, ты?

Глядя сверху вниз на разодетого гостя, благоухающего дорогим парфюмом, Жиган тихо произнес:

— Мир… тесен, ну, здравствуй, Филимон.

Тот, продолжая сидеть в позе кролика, застывшего на капустной грядке, повторял, как заведенный:

— Не может быть…