Зачем дана вторая жизнь - Людмила Герасимова

— А что с ней случилось? Ты никогда не рассказывала, — перестав жевать, заинтересовалась Лена.

— Её вместе с мужем раскулачили и выслали за Урал. Всё у них отобрали, только и успели кое-что из одежды наскоро похватать, как их усадили на подводу и — вперёд! Такое было время!

— Бабуля, а они и правда кулаками были?

— Какими кулаками? Работали от зари до зари на небольшом участке земли, да корова была. А дом, хороший, добротный, из брёвен, когда-то прадед моей бабке в приданое дал. Вот голь перекатная, не желая работать, и экспроприировала хорошую избу и корову с участком. Неблагодарные, забыли, как днём и ночью бежали к моей бабке за помощью, и теперь стали кричать вслед повозке: «Ведьма, ведьма». А бабка тогда была беременна, так она в пути родила, и ребёночек тот умер, девочка была.

— А откуда тогда твоя мать взялась — она потом родилась? Уже на Урале?

— Нет, на Урале никто не родился, потому что бабушка после родов в пути заболела: у неё началась горячка, и она скончалась в страшных мучениях. Остался её муж один, вот и жил бобылём, да в рудниках работал, всё мечтал встретиться с дочерью. Представляешь, всё-таки дождался: за несколько лет до войны приехала к нему на Урал повидаться моя мама (ей тогда восемнадцать было) со старым дедушкой. Дождался он этой встречи и через полгода умер. Там, в чужой земле, и похоронен.

— Не поняла, откуда же взялась у него дочь? Ты же сказала, что ребёнок умер в пути.

— Так у них уже была до этого дочь. Она, к счастью, гостила у деда в городе, поэтому под раскулачивание и не попала. Вот так дед и вырастил свою внучку, заменил ей и отца, и мать!

— А откуда ты обо всём узнала?

— Я же уже сказала тебе, что мне рассказывала моя мама — твоя прабабушка, а ей — её отец.

— Бабуля, а ты не знаешь, почему после бабушки Елены в роду не стало женщин с такими способностями?

— Не смогла она передать свой дар дочери — далеко та была, а новорожденная умерла почти сразу, а чужой женщине, видимо, передать не захотела.

— Это как же? О чём ты говоришь? — не поняла Лена.

— Есть такое поверье, — стала рассказывать Ирина Ивановна. — Ведуньи, колдуньи, ведьмы — их по-разному называют — перед смертью сильно мучаются, пока не передадут что-нибудь: крест, оберег, даже фигурку животного или камешек, в общем, любую вещицу — кому-то младшему из семьи, чаще дочери или внучке. Но дочери не было. Вот и в страшных мучениях умерла бабушка Елена, унеся в могилу свой необыкновенный дар. Вот с тех пор, хотя и рождались в нашем роду только девочки, даром из них не обладал никто. Что задумалась? — спросила бабушка.

— Бабуля, я тебе уже пыталась сказать, что после травмы со мной стали происходить непонятные вещи.

— Да, ты говорила о каких-то странных снах. Но это же совсем не то. Это же просто сны.

— А давай я тебе расскажу свои сны, и ты сама решишь, простые это сны или особенные! — попросила Лена. — Или тебе уже пора уходить?

Ирина Ивановна посмотрела в глаза внучки и кивнула:

— Начинай!

— Меня несла лошадь вдоль берега реки, а я, вцепившись в гриву, только и думала, чтобы не упасть, — глядя за окно вдаль, продолжала Лена. — Я не знала, куда мы мчимся. И мне было всё равно. Главное, позади остались унижение и побои. Ветер бил в лицо, светила полная луна, отражаясь в серебряной воде волнистым золотым пятном. Внезапно лошадь подо мной стала вздрагивать и громко заржала. Издали эхом принесло ответное ржание. Моя спасительница сменила шаг и, вытянувшись в струну, понеслась навстречу звукам. Я не на шутку испугалась за свою жизнь: силы почти покинули меня, и я готова была свалиться на землю. Навстречу скакали верховые. Кто-то из них, видно, и подхватил меня, когда лошадь встала на дыбы, и я соскользнула с крупа.

— Ты не убилась? — испугалась бабушка, забыв, что это сон.

— Очнулась я в большой полутёмной комнате не на полу, а на высоком ложе. Я, понимаешь, впервые лежала в мягкой постели под одеялом из сшитых вместе лисьих шкур. На стенах висели незнакомые предметы; резные лавки и сундуки стояли под окнами (я впервые увидела на них цветную слюду); высоко в углу, под иконой, метался огонёк лампадки.

Двери в комнате не было, и я видела в соседнем помещении часть накрытого снедью стола. В проёме мелькали люди, аппетитно запахло жареным мясом — я вспомнила, как однажды в родном доме братья жарили на огне овечку: она упала в яму и сломала ноги.

Несколько раз я увидела нарядно одетую женщину — узорчатый платок на голове полностью скрывал её волосы. Женщина обратила на меня внимание, улыбнулась и сказала, что звать её Ольгой. Я в ответ назвалась. Женщина спросила, не крещёная ли я. Я тогда не понимала значения этого слова и промолчала. Она ушла и вскоре вернулась не одна — за ней в комнату, наклонив голову, чтоб не задеть низкую притолоку, шагнул ну просто красавец.

Он крикнул кому-то одеть «найдёнку». Прибежала девушка, откинула шкуры и облачила меня в красивую одежду, которую я раньше не носила и не видела — поверх расшитой по рукавам и вороту длинной рубахи мои бёдра обмотали двумя полотнищами шерстяной ткани, завязали поясом на талии — получилась многослойная юбка-понева. Мне расчесали волосы гребнем с цветными камешками, заплели косу и повели в другое, ещё более просторное помещение с длинным столом. Кроме блюда с жареным поросёнком, на нём стояли корчаги с мёдом и квасом, подносы с лепёшками, грибами, орехами и мочёными яблоками. За столом нас было четверо: Ольга, её старший сын Ярополк — хозяин дома, младший сын Глеб, ну и я. Хозяин разорвал руками поросёнка и куски разложил по тарелкам. Я глотала от голода слюну, не решаясь взять мясо. Все положили ладони на стол, и хозяин почти запел непонятные для меня, но такие приятные слуху слова (во сне я не знала, что это молитва). Все, кроме меня, перекрестились, и Ярополк первым приступил к еде. Остальные тоже начали есть. Ольга наклонилась ко мне и шепнула, что здесь меня никто не обидит и отведать пищу я должна, «ибо обижу хозяина сего дома». Красавец посмотрел на меня исподлобья и кивнул в подтверждение этих слов. Я стала есть.

С этих пор я жила в хозяйском доме, который оказался просторным теремом. Ко мне относились ласково. Мы часто беседовали с Ольгой. Это она рассказала мне о христианстве, что нельзя жить в невежестве и поэтому в грехе. Я никак не могла взять в толк, как один Бог, хоть и всемогущий, может заменить множество языческих богов, с которыми я привыкла разговаривать, как с родными. А этот незнакомый Бог вселял в меня одновременно ужас, страх и почтение.

Ольга ещё рассказала, как Ярополк спас меня и привёз в дом; что несколько дней я была без памяти, за мной ухаживали, смазывали внутренним свиным жиром кровавые струпья на спине; как, разжимая зубы, поили отварами трав.

И пришло время объяснить доброй Ольге, откуда я и какую тяжкую долю испытала. Открылась я, что у меня есть малолетний муж, но она успокоила: мужем может считаться только тот мужчина, с которым обвенчает священник.