Странный приятель. Сокровища Империи - Егор Чекрыгин

— Но к работе она приступила? — В голосе Готора было больше утверждения, чем вопроса.

— Этот твой колокол уже практически готов, — кивнул Ренки. — Осталось доделать судно, с которого его будут спускать-поднимать. Но, признаться, я что-то и сам сомневаюсь… Даже в откровениях Манаун'дака ничего подобного не упоминалось, иначе, наверное, давно бы построили. Это какая-то новинка, о которой он не знал?

— В моем мире это уже сотню лет как использовать перестали — научились делать кое-что получше, — махнул рукой Готор. — Наверное, Манаун'дак про это просто забыл. А что с кораблем и командой?

— Корабль строится, — довольно кивнул Ренки, мысленно предвкушающий новые приключения. — Он будет не таким быстрым, как «Чайка», но зато сможет нести больше груза, в смысле — пушек. Команду из моряков и солдат я подобрал. Сейчас они учатся абордажу, работе в тройках и тем вещам, которые ты показывал. Корабль будет готов через пять месяцев. А что, кстати, пишет по этому поводу Риишлее?

— В целом идею он одобрил, — слегка недовольно буркнул Готор. — Хотя и зарубил многие частности. Во-первых, корсаров набирать придется преимущественно из тооредаанцев — Риишлее боится, что таким образом мы приманим к своим берегам разбойников, от которых потом придется долго избавляться. А во-вторых, «пиратское гнездо» он велит организовывать не в Фааркооне, а на каком-то острове Литруга, где подобное «гнездо» уже было, причем совсем недавно.

— Да, — кивнул Ренки. — Как раз наш адмирал оу Ниидшаа его и разгромил.

— Ну судя по письму Риишлее, разгромил, но не захватил. Так что нам предлагается это сделать самостоятельно, собственными силами… Лишние проблемы!

Экипаж в очередной раз дернулся, изрядно накренился и будто бы даже подпрыгнул с подворотом, словно бодрый, но неумелый танцор, так что почтеннейший Йоорг сначала зловеще лязгнул зубами, потом едва не шандарахнулся головой о стенку кареты, а в довершение почти вылетел через противоположную дверь, распахнувшуюся со скрипом и грохотом.

— Как вы там, почтеннейший? — Кучер соизволил остановить свой пыточный экипаж и проведать несчастного мученика в его узилище. — Вы уж потерпите немного, — с издевательски-сочувствующими интонациями сказал этот изверг. — Всего пара верст осталась, а там уж фааркоонские земли начнутся и новая дорога. Будто по скатерти поедем!

Профессор лишь бессильно махнул рукой, поднимая упавшие вещи и пытаясь поудобнее устроиться отбитой задницей на жестком сиденье. И возница, правильно истолковав этот жест, сначала зачем-то задумчиво подергал колесо, потом печально вздохнул, закрыл двери и, взобравшись обратно на козлы, возобновил движение.

— Проклятый Фааркоон! — скрипнув зубами, пробормотал почтеннейший Йоорг.

Тридцать прекраснейших лет он провел в библиотечных залах и хранилищах университета Западной Мооскаа среди печатных книг, древних рукописных фолиантов, свитков и табличек, когда можно было вдыхать пыль веков и впитывать мудрость древних, баловать себя радостями бесед с умнейшими людьми современности и нести тяжкое бремя наставничества над молодыми и пытливыми студентами. Получение профессорского звания и кафедры в одном из лучших университетов мира стало наградой за почти двадцать лет усерднейшего труда сначала простым учеником, затем студентом, а потом и ассистентом профессора оу Яриикии. Впереди маячили еще лет двадцать этой чудесной тихой и спокойной жизни, полной, однако, волнующих поисков и раскрытия древних загадок и тайн. И все оставалось бы по-прежнему, если бы не этот проклятый Фааркоон, а вернее, один из непонятно откуда взявшихся военных вождей берега, который вдруг возомнил себя большим знатоком древних рукописей и зачем-то потребовал к себе эксперта для расшифровки неких древних табличек.

Почтеннейший Йоорг, конечно, активно сопротивлялся поездке… Приводил аргументы, что если те таблички и правда чего-то стоят, то расшифровывать и изучать их будет куда удобнее тут, на кафедре древних языков столичного университета, и уж точно не в какой-то там фааркоонской дыре. Но увы, когда профессору сказали, от кого исходит эта просьба-приказ, осталось только подчиниться.

И теперь он вынужден трястись в этой ужасной карете по этим ужасным дорогам, постепенно покрываясь синяками от макушки до отбитого мизинца на левой ноге, ради блажи какого-то там военного вождя берега.

Профессор вообще поначалу даже подумал, что ослышался, когда при нем впервые произнесли этот титул. Нет, он, конечно, был специалистом по древним векам, а не по новейшей истории, но ведь любой образованный человек знает, что всех этих разбойников и бунтовщиков, в которых выродились некогда полезные для королевства военачальники, Ваарасик Второй передавил как котят, вместе со всем их бандитским окружением.

И вот — новость! Оказывается, нынешний король зачем-то решил возродить этот институт, хотя время ясно показало, что, принося определенную пользу вначале, в конечном итоге эти буйные нравом вожди становятся лишь обузой для короля и королевства. А уж для него — почтеннейшего Йоорга — они таковой обузой стали уже сейчас.

«Ну, не нам, простым смертным, обсуждать решение монарха, — думал Йоорг. — Но в конце-то концов — военный вождь берега! Стоит произнести эти слова — и воображение рисует портрет этакого красномордого от вечной пьянки и пребывания на морском ветру громилы, с абордажным протазаном в руке, мечом на поясе и кинжалом в зубах. А тут вдруг — такая тяга к учености и древним текстам… Обезьяну из леса можно приручить, заставить носить очки и даже перелистывать страницы в книге. И она будет делать вид, что читает. Но вот в действительности научить ее читать невозможно!.. Хм… Однако!!!»

Возок вдруг внезапно перестал подпрыгивать, раскачиваться и скрипеть. Даже колеса будто бы начали шуршать совсем по-другому. И шуршали так почти целых два дня, пока экипаж почтеннейшего Йоорга не въехал в какое-то поместье.

«Колхоз», — прочитал он надпись над воротами в поместье и поморщился. Пусть слово и было написано согласно грамматике времен Объединения, однако только полный бездарь и профан мог назвать свои владения этим древним и очень специфическим философским термином.

Как минимум девять величайших философов древности посвятили целые трактаты толкованию истинного смысла этого понятия. Среди них были жрецы, глубоко проникшие в мир духов, естествоиспытатели, бесстрашно вторгающиеся в святая святых бытия, и даже откровенные еретики, опровергающие очевидное и испытывающие на прочность общепризнанные догмы в надежде на прорыв. А этот мужлан повесил табличку «Колхоз» над своим курятником, вероятно полагая подобным образом прослыть образованным человеком… Просто отвратительно!

«Однако надо признать, библиотека у этого красномордого вождя довольно неплоха, — подумал почтеннейший Йоорг спустя пару часов, когда слуги, удовлетворив настоятельные требования профессора, отвели его (после весьма изысканного обеда) в эту важнейшую из комнат каждого приличного дома. — Есть даже довольно редкие фолианты… Не может быть! Точно!!! „Сборник свитков Манаун'дака, составленный ученым бот'аником Биириисиком“. Несомненно, книга украдена из библиотеки университета Западной Мооскаа! Уж я-то знаю каждую трещинку на пергаментной обложке, каждый загнутый или оторванный уголок страницы. Три года своей жизни я посвятил изучению этого сборника и ошибиться не могу!»